Стыдно признаться, но тогда я уже готова была поверить во что угодно, только бы сбежать подальше от терзаемых штормом руин - даже в то, что воображаемая дорога действительно существует. В каком-то странном помутнении разума, я шагнула вперед....и плашмя растянулась на песке.

Очень горячем песке.

Мне приходилось слышать, что умирающим от холода иногда являются странные видения, но слишком уж все было реально: и песок в сапогах, и щекотная струйка пота, ползущая по спине, и запах -непередаваемая смесь морской соли, цветов, навоза и прогорклого масла. Выходит, не привиделась мне дорога. А раз так, то неплохо бы спрятаться, пока не пойму, куда же это меня занесло. В нашем мире очень мало мест, где станут помогать за просто так не пойми кому. Зато полным-полно таких, где с легкостью зарежут из-за пары хороших сапог.

С трудом разлепив веки, я увидела белый песок, настолько яркий, что пришлось быстренько зажмуриваться и ждать, пока перед глазами перестанут плавать цветные пятна. За это время я успела сесть, на ощупь расстегнуть куртку и протереть залитые чем-то липким глаза подолом рубахи. Потом осторожно открыла один глаз и выругалась, разглядев украсившие ткань бурые разводы. Потрогала лоб, и тут же отдернула руку, шипя от боли. Серьезный порез был только один - тот, что над левой бровью, - зато мелких я успела нащупать не меньше десятка.

Тут откуда-то справа послышались голоса, и я, без лишних раздумий, нырнула в ближайшие кусты и затаилась среди широких блестящих листьев. Прислушалась.. Шумел прибой, пели птицы, шелестели листья, бухало в ушах сердце -и больше ничего. Неужели, показалось? Выждав для верности еще немного,я решилась приподнять голову и осторожно выглянуть из своего убежища.

Лучше бы я этого не делала.

В каком-то десятке шагов от меня двигался вооруженный отряд, совершенно бесшумно ступая по песку. Восемь рослых мужчин, в кожаных нагрудниках на голое тело и коротких серых штанах, сопровождали лысого толстяка в ярко-алом плаще и просторном белом балахоне, похожем на женское платье без пояса. Этот толстяк почему-то показался мне самым опасным из всех, даром что никакого оружия при нем, вроде как, не было. Зато у остальных за спинами висели маленькие круглые щиты, а на поясах самые странные клинки, которые я когда-либо видела -изогнутые, будто серп, но при этом широкие, как хороший двуручник.

Пока эта странная процессия шла мимо, я, кажется, даже дышать перестала. Уж очень они напоминали служителей какого-то культа, а с фанатиками лучше не связываться. Без человеческих жертв там обычно не обходится, причем вкусы у очередного придуманного бога могут быть очень и очень странные.

Вдруг толстяк остановился, и вслед за ним замерла и его свита. Потом он склонил голову набок, будто прислушиваясь, медленно развернулся и пошел назад, вглядываясь в песок под ногами. Парни в нагрудниках тоже развернулись, да так дружно, будто полжизни этому учились, и зашагали следом за своим господином. Толстяк, между тем, остановился прямо напротив меня и запел, покачивая перед собой непонятно откуда взявшимся железным кругляшом на длинной цепочке. Мне отчетливо был слышен каждый звук, но ни слова разобрать я так и не смогла. И пес бы с ним - мало ли, что там бормочет безумный фанатик, - а только таращился он при этом на след, оставленный мной на песке.

Тихо-тихо, я отползла назад и осторожно сбросила куртку и сапоги. Потом широко размахнулась и швырнула сапог, метя в дальние кусты.

Сзади кто-то кричал, с треском ломались ветки, а я бежала, не разбирая дороги, петляя среди деревьев, как полоумный заяц. До поры до времени мне везло: я не переломала ноги, переходя через ручей по скользким камням, удачно выбралась из заросшего папоротниками оврага и смогла спуститься по скользкому глинистому склону к реке. Плавала я плохо, но выбирать не приходилось.

Тут по ногам что-то ударило и я рухнула, как подрубленное дерево, мгновенно уйдя с головой под воду, и еще успела удивиться, почему так жжет внутри, если вода холодная.

Потом осталась только темнота.

Очнулась уже на берегу и чуть было не захлебнулась второй раз - что-то стягивало тело, мешая повернуться на бок и выплюнуть, выкашлять клокочущую в горле воду. В груди горело, будто я кипящего масла наглоталась, болели сбитые ступни и, в довершении всего, порез над бровью снова открылся и глаза залило кровью так, что я совсем ослепла.

Солнце припекало и мокрая одежда на мне быстро просохла, а потом снова начала намокать, только уже от пота. Наконец, спустя целую вечность, надо мной воздвиглась темная фигура, загородив от палящих лучей.

Только я, кажется, уже все...

Глава 4

Когда я снова открыла глаза, высоко-высоко над моей головой плясали и кувыркались в расплавленном золоте большие зеленые звезды.

Потом на лоб опустилось что-то прохладное, и рассудок стал понемногу возвращаться. Оказалось, что я связана, будто свинья на продажу, и лежу на земле под деревом, а пляшущие звезды -всего лишь листья. Лысый толстяк в двух шагах от меня кого-то сердито распекал, но звуки, слетавшие с его капризных тонких губ, никак не хотели складываться в знакомые слова и мне это очень не нравилось. Но прежде, чем я успела сообразить, в чем дело, толстяк махнул рукой в ту сторону, откуда я сюда прибежала, и мое перетянутое веревками тело подняли с земли, небрежно забросив на плечо. Тут же накатила тошнота и этому, который меня нес, сильно повезло, что блевать мне уже было нечем.