Я увернулся от страшного удара топора и, сделав выпад вперёд, огрел пожарника по каске. Раздался жуткий звон, а пожарник, выронив топор, схватился за голову. В этот момент, краем глаза я увидел нависшей справа от меня черенок лопаты и едва успел поднырнуть под него. Увернувшись от рабочего, я заметил маленькую дверку рядом с той, от которой я вышел.

– Это единственный выход!

Я бросился вперёд и, преодолев дверь, захлопнул её перед самым носом у рабочего. Закрыв дверь на щеколду, я отряпнул от двери - рабочий, яростно сопя, пытался выломать её.

– Успел…

Но тут в деревянную дверь с сокрушительной силой ударил пожарный топор, проделав рваное узкое отверстие в прогнившем дереве.

– Надо бежать!

Я ринулся по коридору, поднялся по лестнице наверх и тут оказался на пороге новой проблемы.

Их было пятеро. Оборванные, с забинтованными головами, с металлическими штативами на конечностях, вызывающие отвращение. Никакие это не люди, это - обломки бывших советских граждан, которыми теперь лишь движет желание уничтожить. Они почувствовали меня и теперь устремились ко мне, нервно бормоча непонятные для меня звуки. Я, машинально увидев передвижной операционный стол,скрылся за ним, и "пациенты" врезались в него, так и не сумев меня достать. Они визжали от ярости, хохотали, пытались вырваться из своих "смирительных рубашек", но я, обезумев не менее сильно, раздавал им удары ключом. Разбив головы двоим, я взмахнул ключом и ударил третьего по челюсти. Раздался жуткий хруст, и "пациент" полетел на пол вместе с разбитыми гнилыми зубами. Закричав, я толкнул стол изо всех сил и придавил обоих оставшихся "пациентов" к стенке". Они совсем с ума сошли от окончательной беспомощности, и это позволило мне быстро разделаться с ними обоими. Когда их тела обмякли, я отпустил стол и глубоко вздохнул.

Но это был ещё не конец. Услышав позади вопль пожарника, я изо всех сил повернул стол и толкнул его в сторону приближающегося безумца. Операционный стол сумел сбить его с ног, а пожарный топор с глухим звоном упал на пол. Подхватив топор, я отразил удар лопаты подоспевшего рабочего так, что едва не вывихнул плечо. Взмахнув топором, я с яростным боевым кличем отсёк ему руку. Рабочий завизжал в жуткой агонии, но я ударил его древком топора, и тот свалился без чувств у ближайшей стенки, рядом с трупом одного из "пациентов".

В это время пожарник сумел перемахнуть через стол и прыгнул на меня. Я лишь успел выставить древко топора перед собой, когда он повалил меня на пол. Я почувствовал его смрадное дыхание, с хрипом вырывающееся из защитной мембраны респиратора. Я понимал, что слабею, пожарник с силой давил на меня своим топором.

– Он меня душит! Он душит меня! Проклятье!

Напрягаясь из последних сил, я пытался оттолкнуть пожарника от себя, но тот был слишком силён. Я видел его страшные глаза, пронзительные, красные, наполненные пламенем ярости.

– Глаза…

В памяти всплыла одна рукопашная схватка со времён войны. Фриц повалил меня на землю и так же душил, только своими тёплыми, согретыми металлом оружия, руками. Я сумел выжить, я сумел найти решение из этой, казалось, безвыходной ситуации. И я внезапно осознал, что нужно делать. Это единственный выход, пока я ещё не потерял сознание.

Внезапно отпустив древко, я запустил дрожащие пальцы в его мерзкие глаза. Надавив на них большими пальцами, я пропустил глазные яблоки вглубь. Пожарный завизжал от нестерпимой боли, и, как следовало ожидать, ослабил хватку. Оттолкнув его, я изо всех сил ударил его обеими ногами в живот и схватил топор, который выронил безумец. Теперь уже и он выглядел беспомощным, катаясь по полу и держась руками за лицо.

– Получай, сволочь!
– взмахнув топором, я опустил его на голову пожарника, а затем ещё и ещё. Я очнулся только тогда, когда увидел размазанную по грязному кафелюголову. Содрогнувшись, я упал на пол, выронив топор, меня вырвало. Ещё никогда мне не было так хреново.

Кое-как я пришёл в себя и встал на ноги. Стараясь не смотреть на кровавое месиво, я взял топори прошёлся по коридору.В конце коридора стояли скамейки для посетителей, а рядом - автомат с яркой светящейся надписью "Газированная вода". Я бросился к автомату, так как в горле сильно пересохло, особенно после тошноты. По счастью, кто-то закинул монетку в автомат, но не успел забрать свой напиток. Нажав на кнопку, я услышал, как в гранёный стакан наливается шипящая живительная влага. После долгого бессознательного состояния, обыкновенный лимонад показался мне самым вкусным напитком на свете. Пошарив по карманам своего кителя и найдя в одном из них мелочь, я скормил их автомату и выпил подряд 5 стаканов. Когда моя жажда была утолена, я положил стакан на место и заглянул в кабинет справа от автомата. Похоже, это был кабинет главврача больницы. Полки с медицинской литературой,плакат «Здоровье народа – богатство страны», валяющиеся на столе различные склянки, бутылочки с лекарствами. Внимание моё привлекли ключи, лежащие на какой-то записке. Ключи по виду были от машины. В записке беглым почерком значилось:

«Вилен, я ухожу в отпуск. Оставляю тебе ключи от моей «Победы». Моя машинка вполне резво бегает, но будь с ней поласковее. Буду десятого числа. Максим».

Я выглянул в окно. «Победа» стояла во дворе, прямо перед главными воротами в больницу.

– Отлично, теперь я смогу выбраться отсюда!

Взяв ключи и выйдя из кабинета, я спустился по лестнице на первый этаж, к регистратуре. Как только я вступил в приёмную, я тут же засел за углом коридора: за стойкой регистратуры стояла медсестра, ещё более омерзительная, чем две её коллеги, которые я встречал наверху. Полностью оголённый череп, на котором висят мелкие ошмётки окровавленной плоти. Она стояла, держа у уха телефонную трубку с оборванным проводом, и, похоже, что-то бубнила в бесполезный кусок пластмассы, шевеля челюстями.

– Почему она это делает? Она думает, что с кем-то разговаривает по телефону?

Мне казалось это каким-то театральным представлением. У этих существ есть мысль, что они ведут обыкновенную жизнь или тщательно её играют. Но больше всего меня волновала мысль о том, как можно миновать медсестру, не попавшись ей на глаза.Я задумывал проползти под стойкой регистратуры, но через входные двери я всё равно бы не вышел. Дальше стойки я бы тоже не прополз: в любом случае придётся иметь дело с медсестрой. Когда я уже готовился вылезти из своего укрытия и внезапно напасть на жуткую женщину, входные двери распахнулись. С улицы повеяло осенним холодом, а на пороге больницы появились двое мужчин. Эти двое были одеты в суровые кожаные плащи, опоясанные солдатскими ремнями. На лица обоих были натянуты противогазы. Кто бы они ни были, насилие исходило от пришельцев волной непонятной, волнующей дрожи.