Перехватило дыхание.

Сон?

— Когда? Когда ты видел этот сон?

— Да точно уже и не вспомню. Часто снятся кошмары, стараюсь не запоминать.

— А это кто? — Тим появился в отражении. Он подошел к столу и ткнул пальцем в рисунок.

— Это птицы.

— Выглядят довольно агрессивно.

— Только кажутся такими. На самом деле, неплохие.

— Раньше ты про них не рассказывала.

— Их не было. Теперь все по-другому.

Я отодвинула рисунок и поднялась.

— Тим, я могу доверять тебе?

— Ну, даже как-то обидно. Я никогда тебе не лгал.

— Да. Но порой ты просто недоговариваешь. Ну, так кажется...

Он протянул руку, но я не спешила дотронуться до него.

Не позволю опять уговорить себя!

— Надя, главное, что ты должна знать: я готов отречься от всего и от всех, даже от самого себя... В моей жизни есть только ты.

— Это слова, Тим... Красивые слова. Ты должен доверять мне.

Он опустил руку.

— Я делаю все, чтобы спасти тебя.

— Да не надо меня спасать! Просто уходи, начни новую жизнь без всей этой грязи. С твоими способностями тебя никто не найдет. Уходи прямо сейчас!

Тим придвинулся совсем близко. Он не мог видеть меня, но почему-то казалось, смотрит прямо в глаза.

— Ты сделала выбор, помнишь? Я тоже. И теперь мы вместе...

— Я ухожу. Надо подумать.

Сеть хозяйственных магазинов.

Утренняя Прага мелькала за окнами трамвая умытой дождем брусчаткой. Город был свеж и молод, будто стряхнул с плеч тяжелый груз своей тысячелетней истории.

Софи рассказала, что перед самым рассветом началась гроза. Она проснулась и полчаса просидела на подоконнике у раскрытого окна, слушая дождь. Пришлось потратить добрых пятнадцать минут, чтобы разбудить ее.

— Нади, это невообразимо! Круть! Такая стихия, что даже в воздухе искрит! Знаешь, отчаянно хочется жить еще! Чтобы полной грудью и легко... чтобы чувствовать до предела...

— У тебя опять приступ саморазрушения?

— Ты не понимаешь... Да и хорошо! — она рассмеялась.

— Слушай, если честно, я волнуюсь. Как мы будем действовать? Ну, что мы им скажем?

— Да расслабься! Я наговорю чего-нибудь.

Софи в своем репертуаре! Только сегодня это не забавляет.

«Чего-нибудь наговорю»…

…...

Клиника пренатальной диагностики не пряталась в подземном бункере посреди леса, но ехали мы по адресу не меньше часа, а потом еще минут двадцать искали нужное здание, блуждая между частных домиков с глухими изгородями. Пока прочесывали жилой массив, встретилась лишь компания ребятишек с трехколесным велосипедом. С горем пополам Софи дозналась, в каком направлении идти.

Клиника оказалась непримечательным трехэтажным зданием, которое выделялось лишь неброской вывеской «Centrum prenat'aln'i diagnostiky» да довольно высокой изгородью из кирпичной кладки.

Софи положила зеркало в нагрудный карман, проковыряла дырку в материале и нажала на звонок.

Дверь открыли без промедлений. Мы миновали уютный дворик. За маленькой стойкой регистратуры долговязая медсестра в белом перебирала бумажки.

— Привет, вы по-английски говорите? — спросила Софи.

— Добрый день. Чем могу помочь? — отозвалась сестра на неплохом английском.

— Тут такое дело... Кажется, я беременна. — выпалила подруга.

Начинается!

Я вздохнула и приготовилась слушать. Гнать Софи умела.

Медсестра приподняла брови домиком и моргнула.

— У вас есть направление от гинеколога? — спросила она.

— Не, я сразу к вам.

— Девушка, у нас специализированное учреждение. Мы принимаем только по направлениям, если есть какие-то проблемы генетического характера.

— Есть! — выдала Софи очередное заявление. — Понимаете, у меня гепатолентикулярная дегенерация.

Ого!

— Болезнь Вильсона-Коновалова, — продолжала Софи без запинок. — Ну вы знаете...

Уверена, медсестра, как и я, впервые слышит про Вильсона, а уж тем более про Коновалова. Но вместо этого, та скорбно вытянула тонкие губы и еще сильнее заострила крышу домика из бровей.

— Сочувствую, — пискнула медсестра.

— Угу… Мне все врачи говорили, мол, с вашими титрами м'eди детей не ждите и все такое... Ну, я и не предохранялась. А тут задержка три недели. И есть серьезные подозрения...