Шрифт:
— Плохой мальчик, да? — Софи понимающе покачала головой.
— Да какой мальчик? Такое чувство, что он гораздо старше, а ведь мы ровесники. Тот мальчик потерялся где-то.
Я села на лавку рядом с Софи. Устала.
— Почему просто не уйдет, не начнет новую жизнь?
— Ну, Нади… Говорят, люди ко всему привыкают. А еще говорят, что каждому кто-то нужен.
— Неужели он хочет, чтобы эти грязные опыты продолжались, и сам готов в них участвовать? Это мерзко, Софи! Если он такой... боюсь, не смогу ему помочь, понимаешь?
— Думаешь, ему твоя помощь нужна?
— Мне нужна! Он стал таким из-за меня.
— Каждый сам выбирает...
— Нет, Софи. Выбор между жизнью и смертью — это отсутствие выбора, рок, судьба, называй как хочешь. Но я вытяну его из ямы, даже если сам этого не хочет!
Усталость накатывала все сильнее. Я ловила себя на мысли, что временами просто отключаюсь.
Почему так быстро? Сколько я здесь? Теперь и вспомнить точно не получается. По ощущениям месяца два, но на самом-то деле от силы неделю.
— Я вчера опять новости смотрела с девчонками, теми чешками из TV-room.
— Что? — я зажмурилась и ущипнула переносицу.
— Передавали про Вышеградский кодексе. Сказали, бандиты вышли на связь и требуют выкуп. Показывали страницу из книги… Открыли фонд для сбора денег. Такая заваруха.
— Выкупят книгу или нет, похоже, не важно.
— Это как?
— А вот так. Отдаешь ценную вещь под залог товара, получаешь партию наркотиков, продаешь ее по завышенной цене. И долг отдаешь, и ценность свою возвращаешь, и прибыль получаешь. А потом схему можно повторить еще и еще.
— Зачем тогда выкуп?
— Не знаю.
— Еще по телику передавали, — Софи запнулась, — ну... за любую достоверную информацию о кодексе вознаграждение пятьсот тысяч долларов. А если книгу найдут — два миллиона.
— Софи...
— Только не надо так смотреть! Хотела бы подзаработать, давно сдала и перед тобой не отчитывалась. Просто подумай, вдруг ты знаешь то, что поможет полиции отыскать книгу? Ну... так чтобы всех плохих повязали, а все хорошие остались не при делах.
— Да понятия не имею! — вздохнула я и начала пальцами растирать виски. Было такое ощущения, что прямо по темечку кто-то топориком тюкает.
— Засада...
— Софи, я пойду. Ты там давай, не пропускай занятий. Втянула я тебя в проблемы.
— Ладно, брось!
Мы договорились увидеться ближе к вечеру, если будут какие-то новости.
«Центр пренатальной диагностики» (перевод с чешского).
Британский музыкант, певец и автор песен.
Ч1, Глава 25
В зазеркалье что-то изменилось. Не покидало острое ощущение чего-то лишнего, неродного. Я всегда знала, этот мир мой и только мой. Как сердце подчиняется безотчетным импульсам мозга, зазеркалье подчиняется и существует лишь для меня. Здесь нет места чужакам.
Вороша память, я пыталась найти те пресловутые десять отличий между картинками, как в детском журнале. Мосты, переходы, башни, тоннели, террасы — Эшеровская геометрия. Я знала ее куда лучше той, что преподавали в школе. Я никогда не плутала здесь, точно зная, как дойти из пункта А в пункт Б самым коротким путем. Но что-то изменилось...
Сначала не отыскался нужный переход. Потом забрела в незнакомую галерею с потрескавшимися стенами, из которых сочилось что-то бурое и вязкое. Галерея заканчивалась стеной, что неприятно удивило. Ничего случайного здесь не бывало. Переходы обязательно вели куда-то, но не этот. Так показалось сначала. А потом я заметила проем — большую трещину у самого пола. Из проема тянуло сквозняком. Я заглянула внутрь, но ничего не увидела. Кромешный мрак. Мурашки пробежали по спине. В моем мире не было темных углов. Здесь даже тени едва намечались. Свет шел отовсюду. Сам город был источником света.
«Эй-эй!» — крикнула я в проем. Звук вернулся, отрыгнув в лицо зловонной волной. Запах!.. Откуда запах?! В зазеркалье нет запахов. Я просунула голову в щель и тут же отпрянула. Как тогда, в склепе на кладбище, мной вдруг овладел животный страх. Ни за что на свете не подойду больше к этой черной дыре!
Спотыкаясь и поскальзываясь на бурых потеках, я помчалась назад. Только добежав до моста, перевела дух. Опасливо оглядываясь, тихонько пошла к скале. Повсюду на грубой брусчатке смоляными каплями чернили перья птиц. Я попыталась поднять перо, но оно раскрошилось золой от одного прикосновения.
Сзади послышались хлопки. Я вздрогнула и оглянулась. Ко мне, тяжело взмахивая крыльями, летела птица. Не долетев нескольких метров, черный гигант рухнул и распластался на брусчатке.
Я бросилась к птице, присела рядом, приподняла ее голову. Птица посмотрела грустными, человеческими глазами и разинула клюв. Что-то пестрое упало на землю. Издав душераздирающий вопль, птица затихла и просто рассыпалась. Ветер подхватил черный песок и унес в океан.
Птица принесла клочок шелка.
Смерть этого сильного существа подняла в душе бурю. Захлебываясь слезами, я уткнулась лицом в колени. Вот так все в моей жизни, как песок сквозь пальцы. И не за что зацепиться, чтобы понять зачем, почему, в чем смысл, и главное, кто я, куда иду, к чему стремлюсь, кому и для чего предназначена? А может быть я — это вовсе не я, а другой кто-то? Я же потерялась где-то, превратилась в того, кем никогда не стремилась быть. Помню, я была сильной и независимой, самодостаточной и решительной. Как можем мы удержать кого-то, если даже себя удержать не в состоянии?