Мне на тот момент было одиннадцать лет, так что я помогал везде, где мог. Утром, после завтрака, я относил папе его завтрак, а потом до шести вечера работал вместе с ним, обучаясь кузнечному мастерству. По вечерам старик Стромм, бывший писарь, учил нас письму, чтению или ещё какой науке, коими он владел в превеликом множестве. Если было нужно готовить, этим занимался я, а потом убегал играть с ребятами во дворе. А уж если дома была мама, то мы с сестрой заслушивались её рассказами о древних курганах, криптах и руинах. Хунгерд, моей сестре, было ещё 5, но она уже тогда обожала эти повести, видимо, любовь к древности у нас в крови. У нас дома хранилось множество толстенных трудов по истории, не без гордости скажу, что я прочитал их все! Кузница закрывалась часов в девять вечера, и папа возвращался домой заниматься домашними делами: пилил, строгал, прибивал, мастерил.

Хунгерд была самой главной помощницей по хозяйству. Убиралась в доме, кормила кур, резала и чистила. Но, в отличие от меня, у неё было много свободного времени, так что она играла с другими детьми. Какая же она тогда была непоседа, всё время куда-то убегала, что-то ломала или разбивала, была быстрее всех детишек в деревне.

А один день в неделю лесопилка не работала. В этот день мой папа уходил на полдня в лес на охоту, а возвращаясь, всегда приносил кролика или какую-нибудь птицу. Несколько раз даже приносил целого оленя. Пару раз папа брал меня с собой, но, если честно, я не очень люблю убивать, ни людей, ни животных. В такие дни я обычно сидел где-нибудь в сторонке и читал новую безумно интересную книжку.

А ещё я ездил с мамой в город на рынок, вот там было по-настоящему интересно: каменные дома, дамы в роскошных нарядах, гигантские стены, стражники в броне. Вот только запах на улицах был просто ужасный: гнилью и сточными канавами разило на километры. Там я видел настоящие схватки на мечах, большие повозки со знатными дамами, приезжавшие во дворец ярла.

И хоть в моей деревне почти ничего не менялось, мне такая жизнь была по душе! Я даже тогда любил тихую и размеренную жизнь, походы и битвы не для меня. И вот однажды всё изменилось. Где-то в середине нерабочего дня отец преждевременно вернулся с охоты. И вернулся он не один: с ним пришёл, еле переставляя от усталости ноги, осунувшийся и голодный парень. Встречать нежданного гостя вышел не только я, но и мама, которая была в этот момент дома.

– Боги мои, Гарван, кто это с тобой?
– спросила Ольфина.

– Его зовут Эйвинд, я нашёл парня в лесу, одного, вот и подумал: нечего ему там без еды делать. Так, Варди, иди затопи баню, Хунгерд, дорогая, накорми гостя, будь добра.

– Здравствуй, Эйвинд, - приветливо поздоровалась Хунгерд.

– Здрасте, - буркнул в ответ нежданный гость.

Как сейчас помню, на лице мамы начал подрагивать глаз - верный признак скандала. Она очень не любила гостей в доме и всячески старалась отстраняться от незнакомых людей, в отличие от отца. Но выгонять гостя было поздно, и у Эйвинда на столе оказалась наша еда, как и подобает хорошим хозяевам встречать людей в доме. Сначала парень смотрел на всех волком, будто бы ожидал от нас какой-то подлости, но голод взял верх над недоверием. Ел Эйвинд просто отвратительно, он явно не умел держать столовых приборов, обжигался супом, а второе съел руками, глотая еду, будто бы в глаза такой не видел. Да и выглядел он под стать: грязные длинные волосы, обгрызенные или сломанные ногти, порванная и грязная одежда, - в общем, дикарь дикарём.

Когда ранний обед закончился, все на некоторое время застыли, с ожиданием смотря на гостя. Никакой реакции от смутившегося Эйвинда не последовало. Первой заговорила мама.

– Знаешь, после хорошего обеда принято говорить спасибо, - ледяным голосом намекнула Ольфина.

– Э-э-э, спасибо?
– непонимающе переспросил Эйвинд, будто в первый раз слышал это слово.

– Да не за что! Всегда рады гостям, - подыграл папа-оптимист гостю.

А уж после бани Эйвинд весь преобразился: отмытым он выглядел совсем не таким убогим, как раньше. Под одеждой проглядывали мускулы, которые даже для его возраста были великоваты, хотя его лицо по-прежнему было сонным и усталым.

– Скажи, Эйвинд, - завёл разговор папа в то время, пока остальные члены семьи хранили молчание, - А почему ты оказался в лесу?

– Я через него шёл, - разъяснил очевидный факт Эйвинд.

– А куда ты шёл?

– Куда-нибудь, просто шёл.

– Что ж, быть может, есть место, куда ты хотел бы попасть?

– Нет, я просто иду, куда глаза глядят, - отвечал односложными предложениями неразговорчивый путник.

– Тогда предлагаю тебе остаться и переночевать, - наперекор суровому взгляду мамы предложил Гарван.

– Э-э-э, ладно, - и, присмотревшись к всеобщим взглядам, он добавил, - Спасибо?

– Ух ты!
– радостно ахнула Хунгерд, - У нас будет гость!

– Хунгерд, - строго обратилась к ней мама, - Иди и найди хотя бы спальник нашему "гостю". Гарван, нам надо поговорить.

С улицы доносились приглушённый разговор между мамой и папой, а из чулана звучали громкое шуршание и стук, свидетельствовавшие о том, что сестрёнка в очередной раз не может ничего найти в нём.

– Меня ещё не успели представить, Эйвинд, - начал я разговор, - Меня зовут Варди.

Ответом ему служил короткий молчаливый кивок и вопрос:

– Куда ведёт дорога через деревню?

– Э-э-э, в столицу владения, Виндхельм, а что?

– Выбираю, куда дальше идти.

– Так скоро? Может, задержишься, тут очень редко бывают новые люди, - сейчас я и представить не могу, что когда-то мог так дружелюбно болтать с Эйвиндом, - А сколько тебе лет?

– Пятнадцать. И нет, не задержусь, - буркнул Эйви, - А чегой-то ты такой приветливый с незнакомцами? Пойду-кась я куда-нибудь дальше.