– А, что скажешь ты, Спегги?-спросил воевода.

Тот занятия своего не бросил, но ответил не помедлив.

– Скажу, что твой сын всё ещё неразумный мальчишка, но если он когда-нибудь поумнеет, то станет славным ярлом. Или... конунгом.

Большей хвалы от угрюмого воина ждать - не дождаться. Заслышав такое, Ульф не скрыл довольной улыбки, за что тут же и был осажен отцом.

– Чего засиял как полновесный солид[62]? Твои слова правильны, но в них лишь половина правды. А, вся правда в том, что невозможное случается гораздо чаще, чем полагаешь. Ты бы мог победить Асмульда и тогда, мне пришлось бы, пожалуй, придушить тебя своею рукой. Догадываешься отчего так?

Ульф кивнул понуро.

– Раздор в войске. Распря с полянами,-пробормотал он.-Но, я ведь не нарушал правил!

– Знаю,-согласился воевода.-Однако, ныне войско будто вязанка с хворостом - и одной искры довольно, дабы подпалить. Воины, Ульф, должны сражаться, а в иное время бражничать да огуливать девок. Их рассудок мрачнеет если долго нет ни того, ни другого. Тогда за девку и свинья сойдёт, за врага - соратник. А, мои хирдманы с кенугардской дружиной, и без того, друг на друга волками глядят. В глотки пока не вцепляются, но много ли нужно?! Малу останется лишь добить выживших. На такое у него сил хватит.

– Сил хватит,-негромко подал голос Спегги.-Но, достанет ли ему воли?

Свенальд покачал головой.

– Думаю, теперь его волю древляне не спросят. В ином случае у них появится новый князь.

– Отец,-встрепенулся Ульф.-Неужели правда то, что шепчут про Хельгу и древлянского князя?

Воевода смолчал, словно бы не расслышал, но горбун откликнулся:

– О, да! Истинная правда. Про глупого князя Мала. А, про Хельгу...-Спегги коротко хохотнул, будто ворон прокаркал.-Иногда мне кажется что её мать подгуляла с самим Дядюшкой Лисом!

– Осторожнее, воин!-окрикнул Свенальд.-Княгиня не одобрит таких речей! И, не забудет!

Он поморщился, отхлебнув козьего молока из глиняной плошки. С тех погостов, какие по велению Ольги разорили его люди, они с прочею добычей, привели в стан два десятка коз. Ныне от них осталось семь. Скоро, по всему видать, и эти отправятся в котёл да на вертел, пока же их доили. Молоко - не лучший из напитков, но в походе Свенальд настрого запрещал воинам бражничать. И, сам не смел. А, кабы и пожелал, то где ж тут взять хмельных медов, да зелена вина?

– К слову сказать,-продолжал он.-С чего бы ты стал поносить напрасно древлянского князя. Мал - враг нам, но он вовсе не глуп.

– Глуп,-упрямо тряхнул жидкими волосёнками Спегги.-Ибо растерял разум из-за бабы. Что же до моих речей, то ты прав, они вряд ли придутся по нраву Хельге, но я не вижу здесь её наушников.

– Зато, ты видишь здесь того, кого сам же назвал неразумным мальчишкой!

– Это так, и твоему сыну пришло время становиться разумным мужем. Ульф и теперь может водить хирд в походы, однако ты ведь не желаешь ему судьбы вольного ярла. Ты не хочешь, чтобы он жил набегами. Ты хочешь чтобы он владел.

Спегги перевёл дыхание.

– Послушай меня, ярл Свенальд! Я научил Ульфа побеждать своим мечом и секирой. Пора ему узнать как побеждают чужими мечами. Как правят.

Воевода вновь вытянул из-под расшитого алою тесьмой ворота свой оберег. Горбун умолк. Ульф же, и так едва дышал, разумея, что ныне решится - оставаться ли ему впредь простым, пусть даже из первых ратником, либо приобщившись тайн двора княжего, стать наконец, ежели и не десницею отцовой, то хотя б по левую от него руку.

Невдомёк ему было, что разделить с сыном свои чаяния да заботы воевода уж давно решился. До сей поры Свенальд не противился молодецким его забавам. В юные года надобно вдосталь и мечами позвенеть, и медов упиться, да хорошенько разглядеть чего там девки под подолом прячут. Воину иной жизни не надобно. Так и живут, покуда ту жизнь не оборвёт чужая сталь. Однако, и для себя и для потомков своих Свенальд чаял большего, оттого и замыслил, воротясь из похода, обременять сына делами своими, да княжьими, помалу допуская к тому, что от прочих сокровенно. Помалу, потому как и меч в руке воина - оружие грозное, но дай его неумелому, так не только ворога не сразит, а и себя, чего доброго, посечёт. Иное же знание - оружие пострашнее меча. Да, что там меча! Оно и целого войска стоить может.

О том, что древлянский князь сохнет по Ольге знали многие, и ещё большие догадывались. При княгине, правда таких речей не вели, но уж шептались не таясь. А, чего таиться? О чём Малу мечтается - то его забота, а Ольга жена верная. Вон, по мужу своему загубленному, уж который месяц кровавую тризну правит.

Свенальд, однако, ведал о княгине другое.

Не от дурости, да гордыни возжелал древлянский князь киевский стол под своё седалище, а киевскую княгиню на свое ложе. Нет! Сама же Ольга его к тому и подвигла. Сколь бы ни был муж разумен да крепок, а брага всё одно крепче - из любого сотворит безумца. Но, во сто крат крепче самого хмельного мёда любовь да власть, и отравой этой Ольга опоила Мала не скупясь. Ну, а как обезумел древлянский князь, с той поры дни Игоря были сочтены.