Фомин кивнул, прикрыв глаза.

Отец Владимир вышел в коридор, к сыновьям Фомина, сказал им, чтобы дали отцу какое-то время побыть одному. Николай и Михаил проводили священника к автомобилю.

– А ведь он крест над храмом помогал ставить, - говорил им отец Владимир, - вот ведь дело-то благодатное! Говорил - помнит меня. Только не было меня здесь тогда. С отцом Адамом видимо спутал, Царствие ему Небесное.

Проводив священника, они поднялись к отцу. Фомин лежал на кровати, смотрел в окно. Когда в комнату вошли дети, он перевел взгляд на них и улыбнулся.

– Ну, как?
– спросил Николай.

– Хорошо.
– тихо ответил отец и, подумав немного, сказал.
– спокойно на душе стало. Хорошо.

– Так может супчика тебе разогреть? Поешь немного?

– Я бы съел чего-нибудь - ответил отец.

После еды Фомину захотелось спать. Сыновья, оставив его одного в комнате, ушли. Фомин еще какое-то время слышал, как они негромко переговаривались в коридоре.

Спал Фомин хорошо, почти ничего не болело и, проснувшись, он еще некоторое время лежал лицом к большому ковру, навешенному на стену, вспоминал слова священника о том, что он теперь "вместе с Христом". Потом Фомин, собравшись силами, не спеша повернулся лицом к окну, и тут же увидел человека, который сидел в кресле у дивана. Тот дремал, запрокинув голову на спинку кресла. Фомин не мог разглядеть лица гостя.

"Откуда этот человек, зачем он здесь, кто он? Может, зашел, когда я спал и, ожидая пробуждения, сам прикорнул в кресле? Значит, он знает меня, и я его - тоже?"

– Ты кто?
– спросил Фомин, дремлющего гостя.

Тот встрепенулся, оторвал голову от спинки кресла и, повертев ею, оглядел Фомина сонным взором.

– А, ты уже проснулся, - сонно сказал гость.
– А я вздремнул, извини.

Человек показался Фомину знакомым.

– Кто ты?

– Ты не бойся!
– бодро ответил гость - Григорий я, Гриша! Не припомнишь?

– Был у меня дружок Гриша - помер он! Лет пять-шесть как помер.

– Да, я знаю - сказал гость и назвал фамилию умершего друга.

Фомин с любопытством смотрел на гостя: "где-то видел, но где? где?"

– Ты его знал?

– Мы на похоронах его познакомились с тобой.

– А я и думаю: вроде, знаком ты мне...

– Ага, знаком! Только видимся редко.

Фомин откинулся на подушку. Так вот откуда он знал этого человека. Правда, бледное лицо его, все никак не мог рассмотреть: кожа гостя точно светилась или это светились его глаза, или - светлые, опрятные волосы, или мешал свет из окна... А вот одет Григорий был обыкновенно и просто: брюки, рубашка в клетку, серый свитер на молнии.

– Худо мне, - продолжил Фомин, - вот причастили сегодня. Вроде легче стало.

– Знаю, потому и пришел.

– Откуда знаешь?

– Сынов твоих видел...

– А-а-а. Ну и что говорят?

– Будто помирать собрался. Да не похоже, а? Как знаешь?

Фомин задумался. Гриша внимательно смотрел на него своими лучистыми глазами, чуть наклонившись вперед.

– Думаю, не помру сегодня - сказал Фомин.
– Мне священник сказал: со мной - Христос.

Гриша засмеялся.

– Ну, если этот сказал, стало быть, не помрешь!

У гостя была странная манера разговаривать: будто он - Фомин - и не при смерти вовсе.

– Ты только не жалей себя! Не надо - все помрут!
– сказал Григорий.

"Как понял он мои мысли? Чудеса какие-то. А может совпадение?"

– Как знаешь!
– сказал Гриша и поднялся из кресла.
– Ладно, пора мне. Завтра еще приду!

– Приходи, - ответил Фомин.

Гость вышел и тут только Фомин понял: вопрос, на который ответил ему Гриша, он так и не сказал вслух. Ему стало не по себе, Фомин почувствовал: кожа у него на затылке собралась в мурашки, и волоски поднялись там дыбом.

"Да не может быть такого. Почудилось..."

Через пару минут в комнату вошла, вернувшаяся с работы жена.

Боль, которая вроде бы отошла, вернулась. Вернулось ощущение горечи во рту.

Все так же жена утром уходила на работу и приходила вечером, а ночью ложилась спать на своем отдельном месте. Сыновья стали приходить почти каждый день, только вот, забежав на несколько минут, они заставали отца в полудреме. Он теперь много спал днем, а ночью не мог уснуть подолгу - мешала боль в ослабевшем теле, и не давали покоя мысли. Разные мысли приходили в голову, но после причастия почти не осталось тревоги. Еще Фомин часто вспоминал слова священника, что он - вместе с Христом. Фомин много думал по этому поводу, и это ему помогало. Особенно, когда боль была очень сильной, а ему не хотелось беспокоить жену.

Гриша приходил и на второй, и на третий день после причастия. Он, точно знал время, когда Фомин не спал. Каждый день теперь виделись они. Не успеет Фомин проснуться от своей дневной дремы, а Гриша уже здесь, или вот - входит в комнату...

– Ну, здорово, братец!

– Здравствуй, Гриша! Как ты?

– Я-то здоров, слава Богу!

И начинает вязаться разговор: о том, о сем - о жизни. Да только, когда начинает сбиваться разговор на какие-то пересуды, сплетни, всегда выведет Гриша заплутавший разговор... О многом, о разном переговорили они: о жизни, о смерти, о душе, и о Христе тоже. Все, о чем неясно, смутно и путано думал Фомин, во время ночных своих бдений, во время бесед разъяснял ему Гриша. Он был удивительно осведомлен в этих, туманных, для Фомина, вопросах.