– Может, прямо сейчас начнем? – бодро спросила Лита, усаживаясь и раскладывая учебники.

Он ничего не ответил, потом отбросил свой карандаш, сел, взял подсунутые Литой книги и тетради, стал внимательно смотреть. Она сидела рядом, не сводя с него глаз. Он так погрузился в эти ее тетрадки, что можно было на него уставиться.

– Лита, – в какой-то момент он оторвался от тетради и даже почти улыбнулся, два - один. – Я так не могу сосредоточиться.

– Почему? – наивно спросила Лита.

– Потому что у меня и так мозги не работают.

Это два - два или три - один?

Он стал снова смотреть в учебники, тетради, смотрел на Литину пару за самостоятельную, трояк за домашку, хмурился, потом вдруг отложил тетради и как-то невнятно сказал:

– Нет, я, наверное, не смогу.

Вот тебе раз. То есть два - три.

– Почему? – упавшим голосом выдавила Лита.

Он не ответил, медленно встал и вышел из комнаты.

Лита сидела, сидела, потом поплелась за ним. Он стоял на кухне, смотрел в окно.

– Ты уверена, что не должна быть сейчас в другом месте? – вдруг спросил он, не отрываясь от окна, когда она вошла.

Елки, откуда он все знает? Да, она должна была сейчас быть у Фреда.

– Ты за ночь успел чего-то себе надумать, да?

Он промолчал.

– Хочешь, – вдруг резко сказала Лита, – чтобы я ушла и не мешала тебе тут утопиться в твоем одиночестве? А вот хрен тебе. Я буду тут сидеть.

Она вернулась в комнату, села за стол. У нее была дурацкая привычка, когда она сильно волновалась, раскачиваться на стуле. И в тот момент, когда он входил в комнату и хотел что-то сказать – что-то тяжелое, Лита это почувствовала, - она как раз качнулась назад, и тут стул под ней сломался и она полетела спиной на пол, по дороге головой ударившись о спинку кровати.

Этот стул их спас.

Потому что Лита упала и захохотала, хотя было очень больно. Лесник кинулся к ней.

– Господи, ты ударилась?

Лита смеялась, лежа на полу, и не могла остановиться.

– Это французская кинокомедия, – говорила она. – Я не буду вставать. Я хочу заниматься с тобой математикой. Ма-те-матикой. А стул сломался. Придется заниматься на полу… – и она хохотала. Это было похоже на истерику.

Лесник постоял немного, глядя на нее – и лег на пол рядом с ней. Потом обнял ее.

От этого, конечно, Лита быстро притихла. Только сказала:

– Я не уйду. Даже не пытайся меня выгонять.

***

В принципе, лежать здесь было удобно – ковер был мягкий. Они лежали рядом на полу, настольная лампа светила в потолок.

– Знаешь, кто мы? – наконец спросила Лита.

– Космонавты, – вдруг серьезно ответил он.

– Правда?

И Лита стала смотреть на свет от лампы на потолке. Действительно, они одни в космосе. Рядом, с той стороны, где нет Лесника, на расстоянии вытянутой руки уже начинается вакуум. Никого нет.

Похоже, она начала заражаться его тотальным одиночеством.

***

– Сегодня тетя разговаривала с сестрой. Знаешь, что сказала Юлька? – спросил Лесник, глядя в потолок. – Она сказала: почему вообще каждый раз, когда я должна рожать, случается какая-нибудь беда?

– Беременные женщины невменяемые, – отозвалась Лита.

– Но она права… Интересно, если я умру, меня будет кто-то хоронить, или я останусь в морге в холодильнике? Ты не знаешь, что вообще делают с трупами, которые никто не забирает?

– Лесник, ты тоже невменяемый. Что ты несешь?

– Знаешь, получается, что чтобы ты ко мне пришла, я должен был заболеть. Я согласен на такой расклад. Но только если я умру – какой во всем этом смысл?

– Что ты заладил, что умрешь? Кто тебе сказал, что ты умрешь?

– Мне иногда кажется, что я уже умер. Если ты ни в ком не отражаешься, то тебя как бы нет. Это как зеркало. Знаешь, что когда нет человека, который смотрит в зеркало, то в зеркале тоже ничего нет?

– Да? – Лита села. – Я никогда об этом не думала… У тебя есть зеркало? Я хочу проверить.

Он рассмеялся.

– Лита, ты ужасно смешная.

Она снова легла рядом с ним на пол. Так было спокойнее.

– А знаешь, из чего состоит человек? – вдруг спросил он.

– Из воды… – отозвалась Лита.

– Нет, из страха.

– Что?

– Из страха. Вот я, например, боюсь, что ты будешь приходить ко мне из какого-нибудь чувства долга. Еще я ненавижу, когда больно. Я боюсь, что будет так же, как после операции. Когда в лучшем случае придет медсестра и наорет на тебя. И если мне станет совсем плохо… Ладно, неважно.