Лита сделала уже всю алгебру, химию, в физике ничего не поняла и захлопнула учебник.

– Лесник, мне нужно отъехать на два часа. Сдать, наконец, это сочинение. И контрольную написать. Будь проклята эта учеба.

– Конечно, езжай, – сказал он, не поворачиваясь.

Ей показалось, что он даже обрадовался, что останется один.

– Я быстро. Хорошо?

– Конечно.

С тяжелым сердцем она уехала. Писала контрольную вместе с двоечником Ларькиным. Между логарифмами и функциями у нее стоял уходящий в себя взгляд Лесника.

Заглянула Зинка.

– Ну что, Литовченко? Сдаешь свои хвосты?

– Все хорошо, Зинаида Петровна.

Надо было что-то сказать про отъезд. Спросить, что делать. Считать, что она ушла после восьмого класса? Все, два последних школьных года прошли зря?

– Молодец, – Зинка исчезла.

Ладно, потом.

Когда Литу наконец отпустили, она бегом кинулась обратно к Леснику.

***

Он мотался по кровати туда-сюда и тихо стонал. Лицо у него стало бледно-серым, волосы мокрые, взгляд какой-то невнятный. В руке он сжимал острую и жесткую пустую упаковку от трамала. Вторая пачка валялась начатая.

– Господи, – Лите стало страшнее, чем утром.

– Есть еще какие-то таблетки? Эти не действуют, – сказал он.

Трамал не действует?

–– Саш, – Лита села рядом, – давай вызовем скорую.

–– Не надо.

–– Почему?

–– Она заберет меня в больницу. А мне нужно уезжать.

Господи, куда же уезжать в таком состоянии… Больше суток в поезде.

Он вдруг сжал ее руку и сказал сиплым каким-то голосом:

– Если так будет дальше, я сойду с ума.

– Лесник, – Лита перевела дух, – нужно отказаться от этой идиотской идеи ехать в Свердловск. И ложиться в больницу тут.

Он сначала не отвечал. Лите даже казалось, что он ее не слышит.

Наконец он выговорил:

– Я не могу ничего решить.

Потом добавил тихо:

– Я даже до туалета не могу дойти… Я ничего не могу…

– Я тебе принесу сейчас банку, – ответила Лита. – И не вздумай меня стесняться. Понял?

***

К вечеру взгляд у него стал невыносимым.

Лита ходила туда-сюда по кухне и повторяла вслух:

– Господи, мы все идиоты, мы – идиоты…

Ведь она должна была в какой-то момент посмотреть на все открытыми глазами. И эта идея – не лечиться здесь, а ждать врача на Урале – это идиотская безумная идея. Все они – он, она, тетя – идиоты. И вот они дождались… Его недавнее улучшение было просто оттепелью, которая кончилась. Когда Лита все это поняла, у нее началась паника. Как же ей снова захотелось стать деревом… Но деревом сейчас был Лесник. Два дерева – это уже слишком.

Она вернулась к нему.

– Иди спать в тетину комнату, – сказал он, не глядя на нее.

– Конечно. Ты будешь мучиться, а я спать.

– Иди, – снова сказал он, – иди спать, пожалуйста.

Лита поняла, что ему легче, когда он один.

– Хорошо. Я пойду. Но ты меня зови, если что.

Она ушла в другую комнату, села там на стул. Выдержала пять минут. Вернулась к нему.

Он метался в кровати – и плакал.

Лита молча села рядом. Он сказал только:

– Когда мне станет совсем плохо, ты будешь со мной?

***

Лита думала, что утро никогда не наступит. В шесть часов она позвонила Маньке. Та посоветовала дать взятку врачу и просить направление в лучшую онкологическую больницу Москвы.

Но до врача Лита должна была взять у мамы какое-то сильное обезболивающее. И встретиться с папой, чтобы попросить у него деньги «на репетитора». На самом деле на взятку.

Лита позвонила домой. Мамы не было, хотя она в это время обычно еще не уходила на работу.

Господи, мама совсем загуляла…

***

Оставив Лесника, перед отъездом умоляя его потерпеть и подождать, Лита рванула домой.

Дома на видном месте лежала записка: «Я у Бориса» – и был написан телефон.

У кого?

Лита набрала номер. Бодрый мужской голос ответил:

– Халло?

Лита попросила маму, сбивчиво стала ей что-то объяснять. Мама что-то параллельно объясняла этому «халло». Потом вдруг он взял трубку:

– Лидия! Вы можете подъехать к нам? Запишите адрес.

Слава Богу, это было в центре. Лита помчалась туда. Дверь ей открыл какой-то седовласый мачо.

– Заходите, заходите, очень рады вас видеть.

Вышла мама. Она была испуганная и смущенная.

– Что случилось?!

Они сели на кухне за стол. Лите пришлось вкратце все рассказать. Про Лесника. Про то, что у него очень сильно болит спина.

–– Это метастазы, наверное, – сказала мама, глядя то на Литу, то на мачо. Тот хранил дипломатическое молчание.

– Метастазы – это очень серьезно, – продолжала мама каким-то не своим голосом. – Боль может быть запредельной. Больнее, чем ломать кости. И позвоночник, кстати, может ломаться. И паралич может быть…