Она внимательно изучила лицо незнакомца и закурила.

– И в чём его прегрешения?

– По нашим сведениям этот еврей - сионист, и ежегодно отсылает в агентство Сохнут сто тысяч долларов. А это агентство занимается переселением евреев со всего мира в Израиль. То есть его активисты ведут агитацию в диаспоре, пугают людей якобы растущими юдофобскими настроениями, говорят, что грядет новый холокост, от которого можно спастись только в Израиле. Запуганные люди приезжают в Палестину и селятся на наших землях, которые израильтяне оккупировали восемь лет назад. Это политика экспансии. Израильтяне хотят удержать за собой оккупированную палестинскую землю, заселив туда американцев и европейцев, которые бы в жизни не подумали ехать в Палестину, если бы их хорошенько не испугали агитаторы Сохнута, которые получают немалые деньги от него, - и он кивнул взгляд в сторону фотографии, что Алекс оставила на столе.
– Израильтяне селят новоприбывших на землях, что после войны остались за Палестиной. Они нарушают международные законы, Женевскую конвенцию. Все это знают, но ничего не делают. А Израиль строит новые поселения, в том числе и на его деньги.
– Халид вновь метнул гневный взгляд на фото.
– У палестинцев отбирают землю с пресными источниками, вырубают оливковые рощи, что произрастали веками, и возделывались поколениями, и всё это отдают непонятно кому, чьи предки испокон веков жили в Европе, а на земле не работали вообще никогда. И эта несправедливость начинается с того, что кто-то дает деньги Сохнуту.

Алекс внимательно выслушала Халида, ещё раз посмотрела на фотографию молодого человека, и спросила:

– Устранение?

– Похищение. Если Сохнут не пойдет нам на уступки и не прекратит свою вербовочную работу, придётся принять жесткие меры к их главному жертвователю.

То есть убить. Всё понятно, а чего ещё ожидать, она сюда не в отпуск ехала.

– Ясно. Каков план похищения?

Халид перевел дыхание и замялся. Заговорил Мигель.

– Ты наше главное звено в плане. Без тебя всё завалится на первоначальной стадии.

– Как интересно. И какая моя роль?

– Месяц мы вели за ним наблюдение. Изучали маршруты передвижения, все контакты, почту, пристрастия и привычки. Он падок на женщин твоего типа, светловолосых, светлокожих...

– Так, парни, - резко оборвала его Алекс, - мне ваш план уже не нравится.

– Дослушай до конца, пожалуйста, - попросил Мигель.
– В следующий четверг он будет на вечеринке, там будет море алкоголя и разных женщин. Нам надо, чтобы он выбрал именно тебя.

Алекс гневно глянула на притаившегося инициатора всей этой истории:

– Халид, ты же меня хоть немного, но знаешь. Я же столько лет прожила на Востоке, мой муж был тунисцем. Я не какая-нибудь потаскуха, а приличная женщина, к тому же вдова, - горячо произнесла Алекс, хоть и понимала, что понятия "приличная женщина" и "активистка анархического Движения 2 июня" вряд ли между собой стыкуются.

– Послушай, - тихо ответил Халид, видимо и сам смущенный тем, о чём приходится просить, - никто ничего неприличного от тебя не требует. Нам надо, чтобы ты просто вывела его с вечеринки и посадила в нашу машину.

– А если он не пойдет?

– Так ты постарайся, чтобы пошёл - встрял Мигель.

– Как?

– Ну, ты же женщина, ты должна знать.

Алекс начала тихо ругаться по-немецки. Глубоко вдохнув и выдохнув, она просила:

– Можно на той вечеринке я его просто пристрелю и скроюсь?

– Нет, он нужен нам живым, - твёрдо заявил Халид.

– Вы деньги за него хотите получить?

– Нет. Я же сказал, наша цель прекратить поток переселенцев на нашу землю. Он будет инструментом политического давления.

– А если в Сохнуте пораскинут мозгами и скажут "на кой чёрт он нам нужен, стреляйте", что тогда?

– Не скажут, он даёт им деньги.

Алекс нервно закурила. В этом плане ей не нравилось решительно всё, особенно обязанность соблазнить какого-то богатого молодого пижона. Но отказаться было нельзя. Во-первых, Халид и Мигель открыли ей план будущей акции, и теперь нельзя давать задний ход. А во-вторых, Родерик ясно дал понять, что акция должна пройти с её участием и безупречно, иначе не будет других акций, ни с палестинцами, ни с ВИРА.

Ближе к ночи, когда все разошлись по своим номерам, в дверь Алекс постучали.

– Можно войти?
– поинтересовался Мигель.

– Что надо?
– недовольно спросила Алекс.

– Остынь, я по делу.

Он вошёл, и Алекс тут же потребовала объяснений.

– Мы тут продумывали детали операции, - говорил он и с какой-то непонятной скрупулезностью рассматривал Алекс.
– Халид и Юсуф не осмелились бы, поэтому скажу тебе я.

– Что?

– Деньги на хорошее платье, туфли и прочее будут, главное ты сама всё подбери. Но вот под платье ты бы не могла одеть э-э... подложить - он неопределенно замахал руками на уровне груди.
– ... в общем, чтобы обозначить, что... там что-то есть.

Уже лет сорок прошло, как Алекс перестала комплексовать по поводу отсутствия груди, вернее, её усыхания после становления кровопийцей. Но эти неумелые намеки Мигеля заставили её нервно и звонко рассмеяться. Его заметно передернуло.

Резко оборвав смех, Алекс сурово просила.

– Пятый размер подойдет?

– Ну, нет, зачем так радикально?
– замялся он, - лучше поестественнее.

– Я смотрю, привычки объекта вы хорошо изучили, - не удержалась от ехидства Алекс.
– Я сделаю, даже лучше, наложу на лицо пластический грим, подправлю форму носа и щёк. Это исключит возможность, что кто-то после той вечеринки сможет меня опознать.