Сказанное вовсе не разозлило Людека. Напротив, он и его сопровождающие отступили назад.

– Тогда прошу прощения за принесенные оскорбления, - произнёс он, - Слишком разные наши миры, чтобы понимать друг друга посредством только слов.

Произнеся это, все трое гипогеянца поклонились и тут же пошли прочь по пустой улице. Ещё долго фортвудцы смотрели им в след, прежде чем безмолвно начали рассаживаться по припаркованным на обочине автомобилям и разъезжаться разными маршрутами в Фортвудс.

Осталась только одна машина. Вильерс запер в ней Мери, пообещав, что отвезёт её домой и лично проследит, чтобы сегодня за ней точно никто не пришёл, сам же остался снаружи. Полковник и не думал собираться в Фортвудс, с мрачным видом он прохаживался по тротуару. Не менее недовольный Сессил стоял рядом с телефонным автоматом, всё не решаясь сделать звонок сэру Майлзу.

– Ну, вот и все, - проворчал под нос Сессил, - бесславный конец карьеры,.

– Благодарите за это только себя, - кинул полковник, проходя мимо.

– Справедливо. Но и вы немало постарались, полковник.

– Правда? И чем же? Наверное, в том, что не дал вам поторговаться? Я не понимаю, как вы вообще могли дать обещание найти сестёр-близнецов и отдать их этому уголовнику. Вы не видели ледяного кладбища Гипогеи, а я видел. Это зал с сотней ледяных светящихся глыб, и в них вморожены люди, Сессил.

– Я вас умоляю, это не люди, а альвары, им ничего не станется ни от огня, ни тем более ото льда.

Полковник обернулся в сторону машины и, убедившись, что Мери внутри и не слышит их, спросил:

– Стало быть, по-вашему, я не человек?

– Ой, только не надо этого, - скривившись, запротестовал глава международников.
– Вы прекрасно поняли, что я имел в виду.

Подошедший к ним Вильерс поспешил поделиться наболевшим:

– Мистер Сессил, я понимаю, что после строительства нового корпуса казна Фортвудса, мягко говоря, пустовата, но это же не повод вот так просто разбрасываться уникальными биологическими видами.

– О чём вы доктор?

– О том, как вы обещали этому Людеку обменять двух уникальнейших альваресс на какие-то банальные нешлифованные алмазы. Вы хоть представляете, ценность близнецов для науки? Они нужны, просто жизненно необходимы нашей лаборатории, и очень странно, что вы этого не понимаете. Если Джон Рассел или Пауль Метц однажды сумел сделать их вечноживущими, значит, ответ как они это сделали, содержится в их телах. Вы хоть представляете, что будет, если секрет перерождения альваров будет разгадан медиками нашей лаборатории? А как мы это сделаем, если вы из сиюминутной выгоды готовы продать близнецов?

– Послушайте Вильерс, не усложняйте проблему. Сначала альваресс обследовали бы вы, а когда покончили бы со своими изысканиями, международный отдел передал бы их Гипогее. Вот и всё, все были бы довольны.

– Но вы сегодня хотели отдать туда Мери, - не унимался доктор.
– А как бы я искал ключ к разгадке реципиентного перерождения без неё, если она была жертвователем донорского материала?

– Ну что вы всё усложняете, Вильерс? Есть же у вас второй жертвователь той железы, полковник. Вот с ним бы и занимались разгадкой.

Стоящий рядом с ними полковник Кристиан поспешил отстраниться прочь и только заключил:

– Всё, возвращаюсь в Фортвудс и подаю в отставку, к чёртовой матери. Я не могу больше работать с такими специалистами своего дела.

Неожиданно в телефонной будке раздался звонок. Сессил и Вильерс вопросительно переглянулись и только полковник, как ни в чём не бывало, поднял трубку. С минуту он слушал собеседника, а потом произнёс:

– Начинайте блокировать, - и повесил трубку.

На какое-то время воцарилось молчание, но доктор Вильерс не выдержал и спросил:

– Кто это был?

– Лейтенант Крэйг.

– А что он будет блокировать?

– Подход к автовокзалу, чтоб наши долгожданные гости ушли туда, откуда пришли. Эти трое до сих пор слоняются по улицам в квартале отсюда.

Джодж Сессил тут же оживился:

– Скоро рассвет, - начал было негодовать он.
– А если гипогеянцев увидят прохожие? Вместе с вашей мини-армией, между прочим.

– Увидят, так увидят, - отмахнулся полковник.
– Вы что не знаете лондонцев? Пока гипогеянцы прилично одеты, им никто и слова не скажет, а то, что они чересчур бледные, так неприлично тыкать пальцем на больных.

– А я вот всё думаю, - произнёс доктор Вильерс, - зачем они вообще переоделись в современные костюмы? Какой в этом был смысл? Мы и так знаем как они выглядят, и в чём обычно ходят.

– Не знаю, доктор, - отмахнулся полковник, - это же гипогеянцы, у них свой пунктик на символах и условностях. Если они считают, что во всем нужно равновесие и порядок, тогда и под землей надо ходить в балахонах, а на земле в одежде привычного смертным покроя. Что-то в этом роде, я думаю.