Когда Аннет приступила к своим должностным обязанностям, то в первый же день поняла, на какую адскую работу её кинули. Обойти три самых нижних этажа, где из освещения только тусклый электрический свет в коридорах и чуть более яркий в многочисленных кабинетах, лаборатории, жилых комнатах и спальнях, сделать влажную и сухую уборку, где надо вымести мусор, протереть столы и шкафы - к концу дня Аннет еле держалась на ногах.

Дженни всё же отправили в школу-пансион, и раз в неделю ей позволяли звонить матери, но этих пятнадцати минут телефонного разговора было мало. Не меньше Аннет переживала за сына, которому хоть и позволили на время остаться с матерью, но во время работы она не могла за ним присмотреть, а просто запирать пятилетнего ребенка в комнате без окон на весь день, она тоже не осмеливалась.

До обеда Аннет оставляла Мика в квартире, а после обеда выводила наверх погулять на лужайке между особняком и новым корпусом, периодически выбегая наружу и проверяя, как там сын. Больше всего она переживала, как бы Мик не заигрался, не ушел далеко и не потерялся, хотя служащие оперативного отдела, что чаще остальных пребывали снаружи, заверяли её, что далеко он не убежит, ведь территория плотно огорожена. Иногда некоторые оперативники после пробежки сами играли с мальчиком, но занять его чем-то надолго у них не было времени. Аннет понимала, одному Мику здесь ужасно скучно, ведь даже Дженни нет рядом, а она сама постоянно работает. Но она говорила сыну, что скоро всё изменится, скоро в Фортвудс приедут другие дети и ему будет с кем играть и ходить в школу.

Однажды, выйдя из здания, чтобы посмотреть, как там Мик, Аннет поняла, что на лужайке лежат альбом и карандаши сына, а его самого рядом нет. Она осмотрелась, пробежалась от одного здания к другому, но мальчика нигде не было. После двадцати минут поисков почти в слезах она заметила за зарослями кустарника, что Мик на самой окраине поместья и не один. Подойдя ближе, Аннет увидела, что начальник оперативного отдела, как ей сказали, полковник Кристиан, посадил её сына себе на плечи, и с высоты почти двух метров они смотрят за забор и мило разговаривают:

– А там что?
– весело спрашивал Мик, тыча ручкой вдаль.

– Пруд, - отвечал мужчина, придерживая мальчика за ножки, чтобы тот ненароком не упал.

– А купаться в нём можно?

– Нет, - улыбнулся полковник, - он не ухоженный, весь в тине и в нем плавают жабы.

– Фу-у, не люблю жаб.

Заметив Аннет, мужчина повернулся в её сторону. Улыбнувшись уже ей, он сказал Мику:

– А вот и твоя мама пришла.

Ссадив мальчика с плеч, он опустил его на землю и тот побежал к Аннет, весело рассказывая, сколько много интересного он увидел сегодня за забором. Обняв и прижав его к себе Аннет смущенно обратилась к высокому мужчине:

– Простите, что он отвлёк вас...

Не видя за тёмными очками его глаз, Аннет не могла отвести взгляда от его улыбки.

– Да что вы, бросьте, никто меня не отвлекает. До построения ещё полчаса, так что не берите в голову.

– Спасибо вам, - только и произнесла она и поспешила вернуться с Миком к новому корпусу. Почему-то при виде полковника Кристиана, она всегда смущалась. А потом Аннет вспоминала то раннее утро, когда чуть не умерла, если бы не он и не его оперативники, и от того вновь ей стало не по себе.

За время пребывания в Форвудсе Аннет успела близко подружиться только с Мадлен Бетелл, отчасти на почве антигипогеянских настроений. История Мадлен не шла ни в какое сравнение с тем, что пережила Аннет. У Мадлен была всего лишь романтическая прогулка по лондонским подземельям и заверение, что скоро она будет жить вечно и пить человеческую кровь. Для Аннет и её детей те же гипогеянцы предоставили другую перспективу - пить кровь хотели у них. Из учебного фильма Аннет теперь знала, что под землей смертные люди долго не живут, их не кормят, ибо нечем, и потому гипогеянцы спешат побыстрей испить весь продукт до дна, пока он не испортится.

– Полковник ведь спас меня и Мика, - говорила она Мадлен, - он очень мужественный человек, если не побоялся подойти к этим... так близко. А я ведь даже не поблагодарила его. Так стыдно.

В один из вечеров случайно увидев полковника около входа в здание, Аннет набралась смелости и вышла к нему. В тусклом свете сумерек он был без привычных темных очков. Поборов неловкость первого момента, Аннет всё же произнесла заранее обдуманную благодарственную речь. Полковник молча выслушал её и произнёс:

– Знали бы вы, с чего всё началось, может и не благодарили бы, - усмехнулся он.

Но Аннет пропустила этот сарказм мимо ушей.

– И ещё, - продолжала она, - спасибо вам за Мика. Ему сейчас ещё тяжелее, чем мне, а с вами он хотя бы снова начал смеяться и меньше плачет по ночам. Только и говорит о вас, где вы были, что видели, рассказывал, что вы говорили ему, что нужно быть сильным, чтобы защищать маму и много чего ещё. Мик ведь совсем не помнит своего отца, был слишком маленьким, когда он погиб. Вы для него пример мужества. Не выразить словами, как я вам признательна. Вы ведь умеете хорошо ладите с детьми.