Полковник только согласно кивнул.

– Значит ты пришел сюда на встречу только для того чтобы сказать, что сделка отменяется?

– Именно, - спокойно заключил Людек.
– Но из-за вашего обмана, а не моей вероломности. Надеюсь после ложного обещания прийти в ООН смертных, тебе стало так же неприятно, как было мне, когда брат от солнца открыл мне глаза на суть вашего Фортвудса. Вы следите, принуждаете говорить и оговаривать, вы похищаете и удерживаете в плену. Смертные отняли у альбионцев их подземный город, а вы не даёте им вернуться назад. Вы рушите вековые устои Гипогеи и белоликих делаете румяными, а румяных белыми. Но не смейте забирать у Гипогеи то, что принадлежит ей по праву бессмертия.

– Мы никогда не покушались на ваше бессмертие, - попытался отвергнуть эти обвинения полковник.

– А как же близнецы, о которых рассказала Амертат?
– тут же вопросил Людек, будто только и ждал, когда же, наконец, речь зайдет и о них.
– Может, скажешь, что их нет?

– Мы их не видели.

– Ты лжешь, Старый Секей, одну ты видел точно. Расскажи, какая она?

Обвинений полковник не терпел, потому он и произнёс со всей холодностью, на какую только был способен:

– Она легко может оправиться от осиновой пули в голову. У многих ли ты встречал подобную выносливость?

– Что же ты меня пугаешь?
– неприятно улыбнулся Людек.
– Деревянные пули не моя забота. Я скорблю о нарушенном законе, когда смертные украли секрет бессмертия.

– Или постигли его своим смертным умом. Ты не исключаешь такой возможности?

– Невозможно взрастить в бессмертное целое, не украв от бессмертия частички.

Тут Людек постучал указательным пальцем себе между бровей. Намёк на извлечение шишковидной железы был более чем очевиден и после ябед Амертат отпираться от него не было ни какого смысла.

– Пожалуйста, послушайте, - вступил медик Лесли Вильерс, - если та операция над парой смертных близнецов действительно имела место, мы ничего о ней не знаем. Её делали люди, которых давно нет в живых, а записей об операции они не оставили. Если смертным однажды удалось самостоятельно переродить двух смертных женщин в альваров, то это было только тогда, давно, и уже не повторится, уверяю вас. Сейчас Фортвудс не владеет методикой перерождения. Это правда, мы вам не конкуренты.

Людек долго изучающе смотрел на Вильерса, отчего доктор смутился и отвёл глаза.

– Хорошо, я верю тебе, знахарь. Если слова твои истинная правда, то нам нет причины ссориться из-за того чего больше нет.
– И тут Людек перевёл взгляд на полковника - Тогда мы поделим то, что есть.

– Что ты имеешь в виду?

– Мы ценим равновесие и порядок. Как в смертном мире отцы уходят, чтобы дать детям жить, так и в Гипогее старшие засыпают, чтоб проснулись младшие, что пришли им на смену. Приведи к нам близнецов, что перестали быть похожими друг на друга. Это усмешка над природой, выкидыш смертного познания супротив естественному ходу вещей. Отдай нам их, ошибочных и неправильных, и мы дадим им уснуть с миром. Они переродились без соизволения мудрейших, и потому не должны ходить вечно ни по земле, ни под землей.

Намёк был понят:

– Хочешь отправить их на кладбище Гипогеи?
– уточнил полковник, - завести в самую холодную пещеру, облить водой и вморозить в ледяную глыбу и оставить так навеки?

– Таков закон равновесия и порядка. Тем, кому не суждено жить вечно, должны состариться и умереть. А тем, кто не может, придётся вечно спать.

– Хорошо, - тут же сказал Сессил, - мы обязуемся найти и передать близнецов вам ради равновесия сил. Но что вы готовы предоставить взамен? Это ведь сделка. Нам нужны причины, чтобы выполнить свою часть.

Людек снова посовещался со своими спутниками и произнёс:

– Вспомните о нашем сегодняшнем даре. За каждую из близнецов мы отдадим вам пять таких мешочков.

Все фортвудцы, за исключением одного, напряженно заерзали и начали переглядываться. Ставка была высока и вполне сопоставима с сорвавшимся контрактом по продаже крови. Только полковник заметил Людеку:

– Не самая большая жертва с твоей стороны. Ты говорил, что алмазы у тебя чуть ли не под ногами валяются. Значит, свободу двух женщин ты оценил в десять пригоршней камней? Не слишком ли жестоко для вечноживущего племени?

– Мне не важна цена, - улыбнулся гипогеянец, - она важна смертным. Я лишь блюду равновесие и хочу получить тех, чьи кости уже давно должны были сгнить в земле и превратиться в прах, в прах, который равен в цене с землей или камнем. Не моя вина, что смертным дороги камни, а не пепел. Я вижу наш обмен равноценным.

Изворотливость и хитрость Людека начинали нервировать полковника. Но ещё больше молчаливое негодование взывала та легкость, с какой Сессил готов был продать Людеку двух альваресс, будто он не офицер разведки, а работорговец.