Богу
вернуться

Британ Илья Алексеевич
Шрифт:

«Тоска! Погасли все лучи…»

Тоска! Погасли все лучи; Темно в безвыходном кругу. Не надо больше слов, молчи: Забыть меня я помогу. Мечтою ранены сердца! Печали тягостной не дли: Любовь, которой нет конца, Не для людей, не для земли…

«Как в жизни всё размерено, всё взвешано, подсчитано…»

Как в жизни всё размерено, всё взвешано, подсчитано И жутко всё так спутано в лукавой пустоте, А сердце гаснет, бедное, давно-давно молчит оно. Истерзано, измучено, распято на кресте! Вошли ко мне, в руках держа простой цветочек палевый, Прочли стихи вчерашние, захлопнули тетрадь, Потом меня покинули; ни слова не сказали вы… О, Господи, как тягостно: иметь и потерять! Как в жизни всё изломано, растоптано, расколото Сомненьями, заботами на мелкие куски! — Мой светлый день окончился. Померкло в небе золото… О, камень одиночества! О, марево тоски!

«Розы печальны: в слезах они…»

Розы печальны: в слезах они, В светлых росинках — опалах. Горы стоят, как монахини, В белых своих покрывалах. Снова надежда! — зачем она В душу вонзила мне жало? Что мне до Бога, до Демона? Разве измучен я мало! Месяц тоскливый над ёлкою Полог алмазный повесил. Ладно! — с улыбкою колкою, Сделаю вид, что я весел!..

«Поляны — зеленые ясли…»

Поляны — зеленые ясли; Мурлычет под ивою ключ; Далекие зори погасли; Вечернее небо без туч. Уснули седые руины На тихих высоких горах; Покрыты туманом долины. — А в сердце — мучительный страх! Опять я не знаю покоя, И хочется младость вернуть, И высказать что-то такое, Чем сдавлена бедная грудь, И слёзы на астры упали; — Тебя я припомнил опять. Молчи, моё сердце: в печали Не надо, не надо желать! Плывут над землей ароматы; Покой безграничный разлит; Все ласкою сонной объято. — Но горе, лишь горе не спит…

«О, смертный, ты — глупец!..»

О, смертный, ты — глупец! Твое желанье — кратко! Торжественный конец — Вот жизни всей разгадка… Венок с себя сорви, — Цветы земные тленны, А там, где нет любви, Не может быть измены!.. В душей твоей распад И сумрак ядовитый; Печаль убила взгляд И жаркие ланиты. — Скорей с себя сорви Костюм паяца пёстрый: Хоть в сердце нет любви, Но ревность жалит остро!

«Так целуют монахини с чуть заметною дрожью…»

Так целуют монахини с чуть заметною дрожью Лик суровой иконы, в тёмной церкви распятье… Вспоминаю прощание на дороге прохожей, Вспоминаю слова твои и лиловое платье. Всё земное, грядущее становилось короче; Подарил тебе ландыши, крестик с алой эмалью. Вспоминаю безмолвие и сверкнувшие очи, Вспоминаю лицо твое под холодной вуалью… И ушла ты прекрасною, точно Божья невеста; Все, что в сумраке светлого, мы с тобою убили Вспоминаю, всё, милая, до единого жеста, — Никогда не забудется, даже в чёрной могиле…

«Отчего ты полна недоверья…»

Отчего ты полна недоверья, Будто сердце питает вражду! — В душу настежь открыл тебе дверь я И тебя дни и ночи я жду… Отчего ты стоишь на пороге, Будто в дом мой боишься войти! — Всё простившие светлые боги Не ревнуют к земному пути… Отчего ты бокал расплескала, Будто кровь — золотое вино! — Бесконечного счастия мало, А любить без конца не дано… Отчего тебе снятся распятья, Будто жизнь — вереница потерь! — И не в силах, не в силах понять я: Надо ждать иль захлопнуть мне дверь.

«Страшен месяц белый-белый…»

Страшен месяц белый-белый; Кружевные облака; Что-то главное сгорело, Сказка жизни далека. Млечный Путь — копна жемчужин; Голубая груда скал; Зимний лес весной разбужен. Мама, Мама… я устал! Как любить, подобно детям! Чем в душе расплавить лёд! Что мы там, за гробом встретим! Кто нас тут до дна поймет! Всё проходит без итога; В бедном сердце — тьма, ни зги… Я совсем не знаю Бога… Мама, Мама… помоги!..