Богу
вернуться

Британ Илья Алексеевич
Шрифт:

«Сгорела страсть. Под серой грудой пепла…»

Сгорела страсть. Под серой грудой пепла Погас навек ее безумный жар; И, закалясь, моя любовь окрепла Светла, чиста, свободная от чар. Годами ждал мучительно кого-то И сладкой лжи дарил себя на миг. Сгорела страсть. И ласково с киота Мне говорит о правде скорбный Лик. И на земле теперь я, как прохожий, Который путь свой держит в мир иной… И только ты мне стала вдруг дороже, С твоей любовью страстной и земной!

«Суров и печален таинственный путь…»

Суров и печален таинственный путь, Покорно несу я увядший венок, И мёртвое сердце томит мою грудь, И гонит куда-то неведомый рок. Всё в жизни разбила моя же рука, И душу объяла тяжелая ночь. Ты где-то и рядом, и так далека: И видишь, и любишь, — не в силах помочь! Но верю: когда добреду до конца И буду искать я пути к небесам, Ты вымолишь другу прощенье Творца Во имя чего, — я не ведаю сам…

«Уж позади моя дорога…»

Уж позади моя дорога. Кончая бурной жизни бег, Я потерял в потёмках Бога, И стал чужим мне человек. Покинув храмы правды старой, Вдыхал обманы лживых книг И разлюбив земные чары, Небесных истин не постиг. Беги невидимого яда Красивой лжи, красивых слов: Любить земное людям надо, Свой мимолётный бедный кров! Скажи: я дольний мир приемлю, Не страшен путь мой в серой мгле, Поднять до звёзд сумею землю И небеса пригнуть к земле… Скажи и сделай! И в узоре С мечтою жизнь сольется вновь, И ты в своем смиренном горе Постигнешь вечную любовь. Весь мир ты сделаешь чертогом И правду в нём зажжешь навек, — И человек там станет Богом, Раз Бог сошёл, как Человек!..

«Когда в мучительном бреду…»

Когда в мучительном бреду Без грёз, без сил я изнемог, В моем безжизненном саду Расцвёл таинственный цветок. Когда погасло всё вокруг, И сумрак душу победил, В далёком небе кто-то вдруг Затеплил новый мир светил. Когда пред пологом завес Смирил я сердце и уста, Душой бестрепетной воскрес Я, веря в Господа-Христа!..

«Ладья моя, снимись с причала!..»

Ладья моя, снимись с причала! Я в воду выбросил всю кладь И начинаю жизнь сначала. Как Бог велит её начать. Я сжёг любимые портреты, Я выжег память о былом. — О, берег жизни новой, где ты? Простор, безмолвие кругом… Лист первый жизни начинаю С улыбкой именем твоим… Куда плыву, зачем, — не знаю И чьей молитвою храним? Быть-может, бури, холод, скалы: Кто пожалеет? Кто поймёт? — Ладья моя, снимись с причала, — Мне всё равно… Вперед, вперед

«Тоски моей отравленное жало…»

Тоски моей отравленное жало, Мне от тебя пощады нынче нет… Сегодня мне уж тридцать восемь стало, А вам — всего, всего шестнадцать лет! Я не могу, — нет сил, — не кинуть взгляда В былые дни, где прошлое мертво, Как не могу, хоть этого не надо, Вам не сказать всего, всего… всего. Сегодня днём (расстались на заре мы) Я на могиле долго просидел, Нс не принёс ни пышной хризантемы, Ни тихих верб, ни ласковых омел. Скупые слёзы Маме были даром, Моя тоска была моим венком; Но даже там. подвластный новым чарам. Я к вам, да, к вам мечтою был влеком. Я перечёл предсмертные страницы, Слова любви страдалицы родной. Там в синеве звенели где-то птицы, А там, вдали, зеленою каймой Дремала роща и к себе манила. Как будто вы там ждали у реки… — И улыбнулась ласково могила, И улыбнулись тихо мотыльки. Да, год назад на этом самом месте. Я был таким же, будучи другим: От вас тогда имел скупые вести, И Божий мир мне не был дорогим. Сегодня… Но слова мои едва ли Приятны вам, а я готов опять Вам говорить про то, как опоздали Вы с нашей встречей… Нет, вам не понять Моей любви, моей тоски без края! Как рассказать? Мой голое слишком слаб… Ах, отчего вы, право, не такая, Как все кругом! Я не любил тогда б, И годы все безумных ожиданий. Минули б зря, как призрачный роман, Как грустный сон надгробных изваяний Иль над рекою розовый туман!.. Нет, я не прав! — пускай вы опоздали, Я вас верну мне давшей вас волне, Хочу тоски, хочу такой печали: Она теперь всего дороже мне… Что безнадежность! — разве нет в ней смысла, — Её мне Бог послал, как светлый луч… Шестнадцать… тридцать восемь… — эти числа В душе моей, увы, чернее туч!.. И видеть вас, жить рядом я не в силах: Я уезжаю… навсегда. Нет, ложь! Я возвращусь, — дал клятву на могилах, — К тебе тогда, когда ты позовёшь… Но берегись: не опоздай вторично, Не опоздай по собственной вине! (Пишу на «ты»: хоть это неприлично, Любовь моя, но вы простите мне!). Но если врозь идут дороги наши, И навсегда порвется эта нить, Я вам скажу о той ужасной чаше, Которой яд придется вам испить. Открою я, поверьте, волю Божью: Вам суждено тогда любить не раз, Но всякий раз всё будет только ложью, — Я это знал, пока не встретил вас… В душе умрут таинственные звуки, Как саван, всё покроет мертвый лёд. И будут вас любить до жуткой муки, Но никогда никто вас не поймет. Судьбы закон начертан в человеке, В судьбе своей не властен человек: Лишь я один пойму тебя навеки, Лишь я один люблю тебя навек!.. Тебя искал я, жизнь свою ломая; Любя других любил в них образ твой… О, мой Господь, теперь я понимаю, Зачем я жил, страдал и что порой Тебя видал я в вещих снах! — Невольно Я стал болтлив, оставя чинный слог… Простите мне и грусть и то, что больно Уйти от вас, перешагнув порог. Итак, уйти? На время? Навсегда ли? Остаться здесь? — Зависит всё от вас. В моей любви горит звезда печали. Кладу перо… Так любят в первый раз!

«Ах, опять они шуршат…»

«Ах, опять они шуршат И так близко-близко! — Приходи ловить мышат, Серенькая киска… Мама, как боюсь я их: Лезут из-под шкапа. — Отчего твой тот жених Мне совсем не папа? Морду остренькую спрячь, Не гляди так зорко… Мама милая, не плачь: Кинь портрет в ведерко! А его, как подрасту, В сердце укушу я!..» — «Нет, помолимся Христу Тихо, не горюя. Нет, голубка, нет, — он прав, Я лишь виновата: У меня был глупый нрав В юности когда-то. Ты укусишь? всё равно Будет всё иначе: Знаю я, что суждено, — Оттого и плачу… Он простил мне, он — не враг, Он меня жалеет, А тебя полюбит так, Как лишь он умеет! Он тебя с собой возьмёт (Ты полюбишь тоже!) Или — в сердце будет лёд. Как у мамы!.. Боже!..»— «Не гляди так на меня! Папа… милый… где ты! Мама, мама!.. Дай огня! Я боюсь портрета!» — «Не тужи! Засни скорей: Смолкли злые мыши!» — Время шепчет у дверей: «Тише… Тише… Тише!»

«Тебя ожидал я в часовне…»

Тебя ожидал я в часовне Бежали часы, ты не шла. В душе становилось греховней, И реяла жуткая мгла. Не в силах тебе рассказать я, Как жизнь без тебя мне пуста! Тебя оскорбляют объятья, И ранят до сердца уста… А жизнь всё короче, короче! Темно: верно, будет гроза. Ты прячешь от всех твои очи, Не смотришь мне прямо в глаза… Минувшая жизнь неужели Повторится! — Снова страдать? Молебен давно уж отпели, Тебя — не видать, не видать! В часовне стою у колонны, В душе только холод и страх: Ты смотришь тоскливо с иконы, Младенец мой в этих руках! Чуть веет дымок от кадила; Свечей угасающих звук… О, Матерь Господня, дай силы Тому, кто полюбит до мук!..