«В завершение всего докладываю, что на вышеназванном участке была попытка учинить надо мной расправу. Будучи со мной вдвоем в палатке, некто гражданин Прохоров, отбывавший ранее наказание в местах заключения за уголовные преступления, а ныне работающий горным мастером, покушался на мое здоровье, а может быть, и на жизнь, при помощи первого попавшегося под руку оружия (полена). Поступок, а вернее, преступление это считаю следствием неправильного реагирования на критику и прямого подстрекательства со стороны тов. Щелкачева А. П., который по какому-то недоразумению является парторгом данного участка…»

— Надо же быть таким болваном! — в голосе Александра Павловича слышалось даже не возмущение, а искреннее удивление. Он посмотрел недоуменно на директора, на секретаря партийной организации и спросил: — Неужели вы в самом деле поверили всей этой галиматье?

Бутов подошел к столу.

— Цену сковородниковским выводам мы, конечно, знаем. Больше того, есть у меня сигналы, что кое-кого из наших людей Сковородников подбивал на прямую фальсификацию. Я в райком, будь уверен, послал вполне убедительное разъяснение по этому вопросу. Но вот последний факт…

— Ты представляешь, какой козырь у Сковородникова, если факт этот хоть настолечко подтвердится? — директор отмерил самый кончик своего мизинца.

— Учинять Прохорову допрос, пока мы во всем не разберемся сами, я не позволю, — решительно заявил Александр Павлович. — У меня нет никаких оснований верить хоть одному слову этого типа и нет никаких причин не доверять Матвею Прохорову. Неужели вам не понятно, как мы можем обидеть человека!?

— А ведь Щелкачев прав, — поддержал Александра Павловича Бутов. — Как бы нам не наломать дров.

— Ну что ж, — согласился директор, — попробуем сами с ним поговорить. Скажи там Елизавете Федоровне, чтобы она его сначала сюда пригласила.

Когда Матвей, наконец, явился, разговор с ним начал Александр Павлович:

— Слушай, Матвей, припомни, пожалуйста, что произошло между тобой и инспектором, который был у нас на участке.

Матвей пожал плечами.

— А что между нами могло произойти? Он же следом за тобой выскочил как ошпаренный.

— Как ошпаренный? А почему?

— Кто его знает. Я тоже удивился, из палатки высунулся, а он по тропке в лес нарезает, как заяц.

— А ведь это ты его напугал.

— Ну да?

— А вот почитай.

И Александр Павлович подал Прохорову последний листок инспекторского заявления. Прохоров взял бумагу и принялся читать ее, беззвучно шевеля губами. Дочитав до конца, он заглянул на оборотную, чистую сторону листка, словно ища там ответа, потом посмотрел на директора прииска, на Бутова, на Щелкачева — и вдруг захохотал. Невозмутимый Матвей хохотал так заразительно, что от смеха не смогли удержаться и остальные.

— Да как же… Так это он меня?.. А я-то, дурак, не мог понять, в чем дело. Рехнулся, думаю, или как? Ведь это я полено поднял, чтобы в печку подбросить. А он, значит, решил, что я его?.. Сиганул, что аж табуретку под нары загнал. И, как заяц, в лес, в лес…

Матвей отнесся к этому событию, как к забавному анекдоту, и, когда насмеялся вдоволь, лицо его приняло обычное невозмутимое выражение. Как бы ставя на этом инциденте точку, он спросил деловито:

— Вызывали-то зачем?

Ответил Бутов:

— Это я вызывал. Механизмов у вас много новых, надо по технике безопасности инструктаж провести. Мы с тобой здесь побеседуем, а потом уж ты у себя там с рабочими — сам. Подожди меня в приемной, я сейчас.

Матвей вышел.

Пожимая на прощание Бутову руку, Александр Павлович сказал:

— Знаешь что, Алексей Федорович? Если после всей этой истории с командировкой Сковородникова на наш прииск он останется на кадровой работе, то грош нам с тобой цена, как коммунистам. Не согласен?

— Согласен, Александр Павлович, согласен!

Со дня прибытия на прииск Сорокина и Полищука прошло несколько месяцев. На участке, на месте старого палаточного бивака, вырос небольшой поселок: три трехквартирных домика, два больших жилых барака, контора, магазин…

От прииска к участку протянулись провода электропередачи, телефона, радио. Ушла работать на участковый телефонный узел Катя.

Менялось все. Но неизменным оставалось отношение к Сергею его бывших товарищей. Несколько раз искал с ним встречи только Григорий, но и тот оставил эти неудачные попытки. Холодно отзывалась по телефону Катя.

И вот судьба снова столкнула Сергея с этими людьми…

Дверь палаты приоткрылась, и показалась белокурая головка Клавы.

— Ну, что я говорила! Явился этот уже, из газеты, Тележкин. Пустить?

— А ты у героя спроси, — посоветовал Кротов. — Интервью ведь у него брать будут. Разбуди и спроси.