Мы начали мыть кухонные принадлежности – черную потертую сковороду, горелую деревянную ложку и хрупкого вида горшок для варки риса.

– Жалкое зрелище, - проворчала Тоуми.

– А у нас были жилища лучше? – спросил Аимару.

Тоуми прикусила губу и пробормотала:

– Может, и нет, но все же лучшее право по рождению, - она принялась агрессивно оттирать миски.

Вернулась Эми.

– Хотя бы вода чистая, - сообщила она с радостью, которой обычно не было на ее лице.

Фыркнув, Тоуми подняла горшок, полный горелого риса и косточек, и понесла его к горе отходов.

– В отличие от некоторых из вас, я не была рождена для такой мерзости.

– Что ты знаешь о том, для чего были рождены мы? – сказала я. Не подумав, я встала за ней. Она развернулась, и я уже думала, что она ударит меня горшком. Я вскинула руки к лицу.

Очень плавно, с тонкой улыбкой Тоуми подняла горшок над моей головой и высыпала жирное содержимое на меня. Я завизжала и хотела погрузить ногти в лицо Тоуми, чего она и добивалась от меня, но тут услышала тихий спокойный голос Миэко со стороны двери.

– Убрать. Все четверо. Сейчас же.

Мы с Тоуми переглянулись, ожидая нападения. Я не думала в этот момент о том, чему нас учил Ото-сан, прося не вредить. Я хотела убивать. Я видела, как с моих волос падал жирный рис. Повезло, что владельцы гостиницы были бедными, а мы – голодными, в горшке еще немного осталось.

Мы медленно склонились, чтобы приступить к уборке. Эми и Аимару помогли убрать остатки ужин. Позже я помыла голову остатками воды, радуясь, что новая одежда почти не испачкалась. Леди Чийомэ это точно не понравилось бы.

Когда мы справились, все отправились спать. Я хотела поговорить с Эми, задать множество вопросов. Но она уже похрапывала до того, как я забралась на свой матрас.

Я старалась не издавать звуки, потому что плакала. Думала об Усако и маме. Ока-сан продала меня. Усако гуляла по лесу без меня.

Если я и могла бы сейчас сбежать, я не найду дорогу домой, да и мне там могут быть не рады.

Я не успела успокоиться и уснуть. Раздались ровные шаги по татами.

– Кано Мурасаки, - тихо сказала Кунико. – Идем. Леди хочет тебя видеть.

Я встала с матраса, вдруг осознав, как затекли ноги, и как слиплись волосы.

Кунико увела меня из темной столовой, где все мы спали, в тесную комнату, где ждала леди.

Она сидела на подушке, одеяние элегантно лежало вокруг нее. Братишки стояли за ее плечами – огромные и тихие, а Миэко скрывалась в стороне в тени. Перед ней был низкий столик, на котором было несколько предметов, включая листы рисовой бумаги, мисочку самых черных в мире чернил, ящичек с разноцветными чернильными палочками и красивая кисть с красной рукоятью.

Кунико похлопала меня по плечу. Я села на колени и поклонилась.

– Подойди, Рисуко, - сказала леди Чийомэ, указывая бледной ручкой, что я должна сесть напротив нее за столиком.

Я придвинулась на коленях, чувствуя, как грубый татами цепляется за мою новую одежду. Наконец, я добралась до стола на коленях, все еще глядя вниз.

– Что ты сделала с волосами, дитя?

Я скривилась, все еще глядя на ножки стола.

– Был… случай на кухне.

Леди Чийомэ вздохнула.

– Думаю, если собрать утром с дерева постреленка, к вечеру она леди не станет.

Один из Братишек издал звук, похожий на смешок.

– Подними голову, дитя, - леди то ли кривилась, то ли насмехалась. Она указала тонким пальцем на принадлежности перед ней.

Мисочка, в которой были чернила, была тонкой, как яичная скорлупа, темно-синей, и она словно впитывала свет свечей и огонька. Рядом стоял потертый чернильный камень.

– Я хочу посмотреть, чему научил тебя твой отец, Рисуко, - она склонила голову, словно пыталась выглядеть коварно. – Напиши что-нибудь.

Едва приподняв голову, я взяла листок рисовой бумаги. Она была такой тонкой, что я едва чувствовала ее между пальцами. Положив ее перед собой, я представила, что могу почти видеть стол сквозь бумагу.

– Что мне написать? – спросила я.

– Что хочешь, - ответила она, махнув рукой.

Я закусила нижнюю губу изнутри на секунду. Я не могла ничего придумать. А потом вспомнила, как сидела рядом с отцом, копируя одно из его стихотворений, пытаясь повторить его плавные мазки кистью.