– Талия, простите, – Джон тяжело поднялся на ноги и чуть качнулся. Сегодняшний удар Судьбы оказался слишком тяжел. – Завтра я приму любые ваши претензии, а мой сын… похоже, СДВГ не так безобиден, как считают врачи.

– Папа! Подожди! – упрямо воскликнул Стайлз, крепче вцепляясь в свой стул. – Я обещал маме, что найду для нее лекарство и нашел! Если она ее укусит, то мама выздоровеет! Ну и что, что она будет бегать каждое полнолуние на четырех лапах? Я готов! Подумаешь, я всегда мечтал не только о сестренке или братишке, но и о собаке! Мы будем ей мыть лапы и вычесывать шерсть, но зато она всегда будет здорова! Папа, я прав! Только надо, чтобы миссис Хейл укусила маму! Пожалуйста! – на Талию с мольбой смотрели огромные глаза.

Закусив губу, она смотрела в ответ и не знала, что сказать. За столом вновь повисла тишина. Саймон смотрел на жену, понимая, как нелегко ей сейчас. Кора сидела, как мышь – Стайлз и его отец не чуяли, но сила альфы сейчас придавливала за столом всех не хуже гранитной плиты. Хорхе пристально разглядывал мальчика, а Питер, прикрыв глаза, наслаждался атмосферой, прекрасно понимая, что так или иначе, но Стайлз сегодня свое получит. Удивительный ребенок.

– Стайлз, твоя мама, она… – нерешительно начала женщина, но ее перебил лихорадочно зачастивший Стайлз.

– Мама умирает! Папа думает, что я ничего не понимаю, но я прочитал все, что можно! Лобно-височная деменция не лечится. Человек начинает деградировать, забывая сначала людей, события, а потом элементарное. Что надо есть, ходить в туалет, спать. Как разговаривать. Лечения не существует. Даже если бы химиотерапия помогла, а это бывает один раз на три-четыре тысячи, то несколько лет – и она бы вернулась. И мама будет умирать долго, ей все время будет больно, а мы ничего не сможем сделать! А вы всего лишь ее укусите и все будет в порядке!

В голосе уже звенели слезы, наполнившие глаза.

– Чего вы боитесь? Мы с папой никому не скажем, только вылечите ее! Если вы боитесь охотников, то я избавлюсь от любого, кто появиться в городе! Ну пожалуйста! – слезы уже прочертили дорожки на детском личике.

– Уберите полотенце!!! – не выдержав тишины, едва не заорал Стайлз. – Уберите, или я принесу рябину и аконит из папиной машины!

Первой сорвалась Кора. Вспыхнули золотом глаза, и сквозь вытянувшиеся клыки она зарычала через стол на Стайлза.

Джон отреагировал быстро: одной рукой он дернул сына, уводя того себе за спину, а вторую руку опустил к поясу, где должна была быть кобура.

– Что за?... – шокировано выдохнул он.

– Тот мужчина… он ничего не сыпал на стены, – выглянул из-за отца Стайлз. – Он что-то сыпал из мешка вокруг дома линией. Я тогда уже был почти уверен, кто вы, поэтому думал, что это или аконит, или рябина. Когда все отвлеклись, то я слез с дерева и стер часть линии, насыпав себе в карман. Потом я специально нашел и сжег немного рябиновых веток. А в банках в машине сушеная рябина и аконит. Я потом опять залез на дерево и видел, как светились ваши глаза. Я был прав – вы оборотни. Вы сами сказали, что все, что угодно. Так спасите мою маму…

– Это правда? – Джон выпрямился до хруста в позвоночнике. Лекарство, найденное сыном было… нестандартным, но это был шанс, в котором отказывали доктора.

Вместо ответа Талия медленно отняла полотенце от руки, на которой не было даже следа пореза.

– Джон, все не так просто. Укус – это не панацея, он не дает стопроцентной гарантии выздоровления. Ее тело может не принять его, и тогда она умрет. Очень мучительно умрет.

– Но она уже умирает, – ровно заметил на это мужчина.

– Лора, отведи всех наверх, этот разговор не для ваших ушей, – не поворачиваясь к детям, отдала приказ Альфа стаи Хейл. Не прошло и минуты, как в комнате остались только Талия, Джон, Саймон, Питер, Хорхе и Елена.

– Пройдемте в кабинет, здесь не место для обсуждений.

В кабинете все сели как-то так, что рядом с Джоном оказался только Питер, остальные – напротив.

– Укус?... – поторопился вернуться к разговору Джон.

– Бывают три случая при укусе. У укушенного есть иммунитет, и все остается как есть. Но это случается настолько редко, что обычно этот шанс в расчет не принимают. Чаще всего тело или отторгает укус и тогда человек умирает очень мучительной смертью, или принимает. Тогда ему не страшна никакая болезнь, это правда. Но и в этом случае не все просто. Это не собачка, которую можно вычесывать, как считает ваш сын. Это животное, зверь, одержимый жаждой убийств.

– Я не находил пока растерзанных трупов на вверенной мне территории, – хмыкнул на это шериф Стилински.

– Результат дрессировки. Надо просто найти якорь, за который цепляется человеческая часть, чтобы сохранять разум не только в полнолуние, но и при сильных стрессах. И есть еще ограничения. Та же рябина и аконит, которыми угрожал Стайлз – это оружие против нас. Мы не сможем пройти там, где насыпана рябина, а аконит – яд, который очень быстро нас убивает. И охотники.

– Полагаю, на очень крупного зверя? – устало вздохнул шериф, на которого этот вечер обрушили слишком много информации.