– То есть, это еще не окончательно? – подозрительно прищурил глаза Джон.

– Нет. Хотя показать его Дитону надо обязательно, – улыбнулась Талия. – Джон, я хотела спросить… Мы можем оказать поддержку Стайлзу на предварительном слушании? Я слышала, что его перенесли на более ранний срок.

– Честно говоря, я сам хотел об этом попросить – мне страшно представить, что там может произойти, учитывая то досье моего сына и его представления о справедливости, – Джон потер затылок, чувствуя, как тот начинает ломить от предчувствий. Как показали последние события, последние полгода того человека, кто восемь лет был его сыном он не знал.

– Как он? – Талия очень осторожно задала свой вопрос, опасаясь реакции Джона.

– Молчит и не желает ничего объяснять, – боль в затылке усилилась настолько, что ее почуяли все оборотни в комнате. – Упрямо считает себя правым и не понимает, каких дел наворотил.

– Тогда мы будем там. А за своего сына не переживайте. Стайлз очень умный, хитрый, сообразительный и решительный. Однако он предан семье, добр и знает, что такое сострадание, не только на словах. Если он действительно будущий Советник, то когда все придет в норму, он успокоится и все будет в порядке, – Саймон Хейл говорил редко, лезть со своим мнением в дела оборотней не любил, но иногда именно его слова оказывались самыми верными. – Поэтому просто живите своей жизнью, воспитывайте его и принимайте некоторые его странности как данность, не пытаясь их исправить – это как раз и приведет к беде.

– Стайлз, пожалуйста, прошу тебя… – присев перед сыном на корточки, Джон очень внимательно смотрел в карие глаза, впервые замечая в их карамельной глубине тени, которых у восьмилетнего мальчика быть не должно. – Я понимаю, что ты терпеть не можешь Кейт. Что ты считаешь себя ответственным за меня и маму. За Дерека и остальных Хейлов. За этот город, в котором ты собираешься однажды стать шерифом. Но сейчас я тебя прошу. Не как шериф, а как отец: сын, пожалуйста, не спеши вырасти и расстаться с детством. Насладись этой порой столько, сколько сможешь. У тебя есть мама, есть я, есть целый клан, который поддержит. У тебя чудесные друзья, от которых у меня мороз по коже, но они как раз тебе под стать. Не спеши. У тебя все будет, но в свое время. Пожалуйста, Стайлз, цени то, что имеешь. Не торопись жить и принимать сейчас те решения, о которых позже можешь очень сильно пожалеть.

Оправив на мальчике рубашку, Джон поднялся на ноги и накинул на сына его любимую толстовку, справедливо посчитав, что ему будет намного уютнее и комфортнее в любимой одежде, чем в костюме. Дресс-код – это удел юристов, а не ребенка.

– Стайлз, ты УЖЕ сделал больше, чем иной взрослый, – Клаудия закончила наводить последние штрихи и присоединилась к мужу и сыну. – И мы с отцом так тобой гордимся, что порой руки так и тянутся к ремню, чтобы убавить этого совершенства.

От последних слов лица вытянулись, что у отца, что у сына. Ожидать таких слов от Клаудии – это все равно, что есть сухую воду. Может, где-то и есть, но видеть воочию – немыслимо. Зато настроение после них наконец поднялось до отметки «все пучком!», и можно было выдвигаться.

На выезде из города вслед за семейным автомобилем Стилински пристроились две машины, в которых ехали Хейлы. Никто не собирался оставлять Стайлза, точнее, то, что он мог выкинуть на предварительно допросе, без внимания.

====== Глава 24. ======

Как обычно, небечено.

Глава 24.

До Сан-Диего доехали через три часа. Остановившись возле не самого плохого мотеля, обе семьи сняли три номера на всех, привели себя в порядок, сходили на обед, и как раз доехали до здания прокуратуры, где должен был проходить допрос.

Там их всех уже встречали. Хейлов сразу оставили в приемной, а Стилински полным составом прошли в просторную светлую комнату. За длинным столом уже сидели адвокаты противоположной стороны, окружной судья, который окинул вошедших внимательным взглядом и уже знакомый окружной прокурор, мистер Джеймс Рассел, подмигнувший мальчику.

– Стайлз, тебя ознакомили с процедурой? – на правах хотя бы шапочного знакомого, Рассел первым заговорил с парнишкой.

– Да, сэр, – энергично кивнул тот головой. – Я сейчас сяду, вы включите камеры и мне начнут задавать кучу вопросов. Сначала вы, потом до меня начнут докапываться они, – пренебрежительный взмах в сторону настороженных адвокатов Кейт Арджент, – и постараются выставить меня недоумком, дебилом и зависимым от таблеток наркоманом, к тому же немного спятившим из-за недавней болезни моей мамы. У них это не получится, так как я для этого слишком умен, а вот их клиентка – та самая сумасшедшая, и я это докажу.

Горячий спич закончился гробовой тишиной, нарушенной задушенным кашлем судьи и Джона Стилински.

– Ну… если по сути, то обычно именно это и происходит, хотя и не столь прямолинейно. Полагаю, для начала нам всем стоит представиться. Я судья Тренч, с мистером Расселом вы уже знакомы, это господа Хатчис и Стейн, – сдержанные кивки со стороны адвокатов, уже сообразивших, что просто не будет. – Если вдруг тебе потребуется перерыв, то он будет предоставлен немедленно. Спорные вопросы можно будет оставить на потом, это еще не суд, а всего лишь предварительный допрос, чтобы прояснить всю ситуацию в целом. Все понятно?

– Ваша Честь, я же не тупой, у меня отец – шериф, – тяжело, как взрослый, вздохнул Стайлз и взгромоздился на самый высокий стул, предназначенный именно для него. – Да и передачи про суды и полицейские шоу я смотреть люблю: мне же надо знать, что меня ждет, когда я стану следующим шерифом. Так что можете начинать – я готов.

От адвокатов мисс Арджент не ускользнули быстрые взгляды, которыми обменялись судья и Рассел, а также лукавый огонек в глазах прокурора и едва заметный ответный кивок. Дело обещало стать куда тяжелее, чем думалось: мальчик оказался бойким на язык, сообразительным и уже сумел вызвать симпатию прокурора и судьи. Выставить такого паникером и зависимым от таблеток невротиком будет очень сложно.