– Какую еще жену?
– переспросил Серпедон.

– Ладно, - похлопал его по плечу скиф.
– Не надо скромничать.

– Это моя работа, - буркнул Серпедон и хотел уйти.
– Я всегда разгадываю сны.

– Я не понимаю тебя, - ухватил мага за руку Анахар.
– Для чего ты вредишь себе?

– Как это?

– А так. Я знаю город Гилоса. Я знаю его войско. Оно ничуть не меньше войска Птифея. Они оба упрямы, как молодые ослы. И как только прольётся первая кровь, они будут бить друг друга до тех пор, пока на острове не останется ни одного целого человека.

– Пусть бьют, - махнул рукой Серпедон, - мне-то какое дело?

– Тебе-то и есть дело в первую очередь, - усмехнулся скиф.
– Как только начнется битва, никому уже не до снов будет. Без дела ты останешься, Серпедон. На что жить будешь?

Серпедон хотел огрызнуться на слова скифа, но не успел, вокруг его головы стала кружить ласточка. Ласточка несколько раз задела хвостом нос мага и заверещала.

– Говорила же я тебе. Не послушал. Иди к Гилосу, пока не поздно. Останови войну.

Серпедон стал руками отгонять от лица назойливую птицу и заорал.

– Отстань, тварь! Никуда я не пойду! Пошла вон!

– С кем это ты?
– удивленно глянул на собеседника Анахар.

– Да, ласточка...

– Какая еще ласточка?
– скиф с превеликим подозрением вглядывался в лицо мага.
– Нет тут никаких ласточек на десять стадий в округе. Что с тобой, Серпедон?

Серпедон долго молчал, потом ему показалось, что ласточка залетела через ухо в голову, сплела там гнездо и надоедливо требовала, чтоб он тотчас же скакал к Гилосу. Маг резко тряхнул головой, а потом спросил Анахара.

– И чего я скажу Гилосу?

– Ну, например, - пожал плечами скиф, - что у тебя случилось виденье, в котором боги предупреждали Гилоса о несчастьях, каковые принесёт Птифей. Дескать, боги велели тебе передать их волю... Пусть вернет жену Птифею. Он будет отказываться, а ты настаивай.... Напугай его покрепче... Сам придумаешь, чего мне тебя учить. Тебе сейчас главное - большую войну предотвратить. Для твоего же блага...

Серпедон задумался, но тут опять замельтешила в голове ласточка.

– Езжай, езжай, езжай, - билась в голове надоедливая птаха.

– Да, поеду, отстань только!
– топнул ногой Серпедон и побежал к дому седлать коня. Скиф проводил его взглядом и удовлетворенно кивнул головой.

Дорогой в столицу южной оконечности острова маг всё думал, как бы ему поскорей добраться до царя Гилоса и крепкого напугать того страшным предсказанием. Было придумано несколько достойных вариантов, но жизнь, как ей и полагается, разметала всё великолепие замыслов, не оставив от них камня на камне. Сразу же на въезде в город, Серпедона схватили стражники, связали и поволокли куда-то. Путешествие волоком по мостовой, сложенной из булыжников, никому еще не приносило радости бытия и светлой любви к ближнему, а потому ругался разгадыватель снов на своих мучителей громко и грязно, за что тут же был бит древком копья по спине. После побоев Серпедон продолжил ругаться, но делал теперь это мысленно. Ругался так и тогда, когда его подтащили к каким-то ступеням.

– О, Гилос, - истошно орали мучители мага.
– Мы поймали лазутчика северян. Гончар Главк узнал его!

– Я, я узнал!
– расталкивая толпу, старался подойти поближе к правителю лохматый гончар.
– Это разгадыватель снов из северной столицы! Я видел его, когда возил туда свой товар!

Гончара близко к правителю не пустили, а вот связанного Серпедона бросили носом прямо к богатым сандалиям Гилоса.

– Это ты украл моих лучших коней, несчастный!? - гремел над головой Серпедона злой голос местного правителя.

– Каких еще коней?!
– недоумевал маг, яростно отплёвывая сухой ослиный помёт, каким-то образом угодивший в рот.
– Не брал я никаких коней!

– Не брал?!
– злобно гудел сверху Гилос и велел поставить лазутчика на колени.
– А это что?!

И Серпедон, только что обретший на коленях устойчивость, увидел перед своим носом нож, на рукоятке которого красовалась взъерошенная соколиная голова - символ столицы Птифея.

– Ты же за этим вернулся?!
– орал царь южан.
– Ты потерял его в моей конюшне, когда уводил лошадей! Где мои кони?!

– Какие еще кони?
– вслух попробовал разобраться в ситуации Серпедон, и сразу же был бит злыми стражниками.

Теперь на каждый свой вопрос маг получал такие ощутимые ответы по рёбрам, что скоро от жажды знаний в его душе не осталось и воспоминаний. Гилос же принял молчание пленника за преступное упрямство и велел привязать Серпедона к столбу в центре площади, дабы закидать подлого вора камнями. Горожане, снедаемые обидой за нанесение ущерба конюшне своего царя, стали выковыривать из мостовой камни потяжелей, чтобы правитель видел и по достоинству оценил весомую лепту каждого. Начало казни положили мальчишки, швыряя в преступника различную каменную мелочь. Один из таких некрупных камней угодил Серпедону в лоб. Удар оказался не столько больным, сколько обидным, и вместе с этой обидой в несчастную голову мага, явилась призрачная идея спасения.