– Эрик…

– Послушай, - обрывает он меня, - я уже переговорил с хозяевами паба, где ты работаешь, и обо всем договорился. Тебе не нужно сегодня идти на работу. Я…

– Что ты сделал?

– Детка…

Я в ярости, снова в ярости.

– Да кто ты такой, чтобы…, чтобы? Ты что, с ума сошел?

– Любимая. Я умираю от ревности и…

– Не знаю как от ревности, но я собираюсь убить тебя прямо сейчас, - настаиваю я. – Ты только что лишил меня единственной работы, которая у меня была. Кто ты такой, чтобы это делать? Кто?

Я жду, что мои слова его обидят, но нет.

– Я знаю, что мои действия тебе покажутся чрезмерными, но я хочу, мне нужно быть с тобой, - упорствует мой Айсмен.

Я уже почти рычу, когда он добавляет:

– Я не могу позволить, чтобы ты продолжала дарить свою чудесную улыбку и свое время кому-либо кроме меня. Я люблю тебя, малышка. Я слишком тебя люблю, чтобы забыть, и сделаю что бы то ни было, чтобы ты снова меня полюбила и так же нуждалась во мне, как я в тебе.

Мои глаза наполняются слезами. Из меня как будто выпустили весь воздух. Вот мы и попали! Мужчина, которого я люблю, стоит здесь передо мной и говорит мне самые прекрасные вещи, которые я когда-либо слышала. Но я продолжаю цепляться за свое решение.

– Отпусти меня.

– Значит, это точно? Ты меня уже не любишь? – напряженным голосом спрашивает он.

Голова у меня сейчас взорвется.

– Я этого не утверждала, но мне надо поговорить с Давидом.

Он продолжает удерживать меня.

– Зачем?

Несмотря на потрясение, я одариваю его тяжелым взглядом.

– Потому что он ждет меня, он пришел за мной и, по крайней мере, заслуживает объяснений.

Эрик соглашается. Я замечаю неловкость у него лице, но оставляю его объятия. Наконец, вслед за ним я выхожу из кухни, и Давид, увидев меня, одобрительно присвистывает.

– Ты великолепна, Джуд.

– Спасибо, - отвечаю я, не испытывая желания улыбаться.

Не мешкая ни секунды, перед изумленными лицами отца и сестры я хватаю Давида за руку и тяну в сад, чтобы поговорить с ним наедине. Давид соглашается. Он узнал в Эрике вчерашнего человека из бара. Он принимает мои объяснения и, поцеловав меня в щеку, уходит. Я возвращаюсь в дом. Все смотрят на меня. Отец улыбается, Эрик протягивает мне руку, чтобы я ее взяла.

– Ты пойдешь со мной?

Я не отвечаю.

Я только смотрю, смотрю и смотрю на него.

– Тетя, ты должна его простить, - говорит племянница. – Эрик очень хороший. Смотри, он принес мне целую коробку конфет с Губкой Бобом.

Тут я замечаю, что Эрик ей подмигивает.

Он, что, ее подкупил?

Лус сообщнически улыбается ему своей щербатой улыбкой. Черт бы их обоих побрал!

Я смотрю на отца, он взволнованно соглашается, смотрю на сестру, она, глупо улыбаясь мне, одобрительно кивает головой. Зять мне подмигивает. Я закрываю глаза, и мое сердце сдается. Я желаю этого, мне это необходимо.

– А теперь, нам с тобой надо поговорить, - объявляю я, обращаясь к Эрику.

– Все, что ты хочешь, любимая.

Племянница радостно прыгает.

– Дай мне секунду.

Я вхожу в свою комнату, сестра заходит следом. Видя мое потрясение, она обнимает меня.

– Оставь свою гордость, упрямица, и наслаждайся мужчиной, который пришел за тобой. Вы часто ссоритесь? Это естественно, родная. Я день за днем спорю с Хесусом, но тем слаще примирения. Не отрицай своих чувств и позволь себе любить.

Злясь на саму себя за свои колебания и сомнения, я сажусь на кровать.

– Но он выводит меня из себя, Ракель.

– Как и меня Хесус! Но мы любим друг друга, и это все, что имеет значение, булочка.

В конце концов, я улыбаюсь и начинаю с ее помощью собирать в рюкзак кое-какие свои вещи.

То, что я испытываю к Эрику, определенно настолько сильно, что целиком захватывает меня. Я его люблю, обожаю, он мне необходим. По возвращении в гостиную с собранным багажом, Эрик улыбается, обнимает меня и когда он перед отцом и всей моей семьей объявляет: «Я буду завоевывать тебя всю жизнь!», у меня по телу бегут мурашки.

Распрощавшись с семьей, я сажусь в автомобиль Эрика.

Я сдалась.

Я сдалась, и я снова с ним.

У меня кружится голова, когда я пытаюсь понять, что же натворила. Внезапно я обращаю внимание на дорогу. Я думала, что мы поедем в Саару, в дом Андреса и Фриды, и сейчас очень удивлена тем, что мы направляемся к той прелестной вилле, которую Эрик снимал летом.

Как только за нами закрывается металлическая ограда, я, разглядывая прекрасный дом в глубине, шепчу: