в Чехословакию, кто сам пережил атомный взрыв и лучше других представ-

лял, как может выглядеть новая война. В июле 1968 года с женой и дочерью

он отдыхал под Гурзуфом, особо не вникая в сообщаемые газетами распри

политиков, больше волнуясь, когда дочка, заплыв за буй, пропадала из вида.

Утром 12 июля его разыскала на пляже медицинская сестра: «Звонили из

Львова, просили срочно прибыть». В тот же день, явившись в штаб округа во

Львове, он получил неожиданное назначение в Венгрию. «На аэродроме вас

ждет Ли-2» – сказали ему. Генерал попросил штабистов сообщить в Гурзуф,

успокоить семью.

В Будапеште ускоренно готовили войска к выступлению.

В глубине души генерал надеялся, что политики просто нагнетают

страсти. Пражских реформаторов припугнут, все успокоится. Но события

набирали обороты. Две советские дивизии (танковая и мотострелковая) и

венгерская мотострелковая получили приказ начать движение из Будапешта

на Комарно, речной порт на Дунае. Танковую вел Иванов, мотострелковую –

генерал Провалов. У подходов к мосту скопилось 670 танков.

Посреди пограничного разводного моста Иванов вышел из машины

проследить, все ли экипажи соблюдают указанную им дистанцию в сто пять-

десят метров. Если на одном пролете моста сойдутся два-три сорокатонных

танка, мост рухнет. И другая мысль пришла в голову: а если чехословацкая

обслуга моста, трое-четверо рабочих, решат остановить армию? Им сейчас

достаточно просто развести мост. От предчувствия потемнело в глазах. «Я

вызвал командира полка и разведчиков: братцы, немедля в транспортеры –

и вперед! Оператора и обслугу моста под контроль! Вздохнул через пару ми-

нут, когда управление мостом перешло к моим разведчикам» 11.

Уже перекрыли прилегающие венгерские улицы, никто не должен по-

мешать движению танковых колонн. При Иванове аппарат ВЧ, прямая связь

с Москвой. Он только ждет сигнала перейти границу.

Иванов вспоминает:

«Оставалось минут пять до начала броска, вдруг с улицы прет здорову-

щий венгерский рефрижератор, не сворачивая, прямо на мост. Ничем не

остановишь, бросайся под колеса, все равно переедет. Видимо, шофер с кем-

то из наших военных выпил, и наши машину пропустили… Нервы напряг-

лись до предела. А если он станет посреди моста, поперек? Конечно, помешай

он движению, кто бы с ним возился, танки тут же его скинут с моста. Не лезь

под горячую руку! Не знаю, что на нас нашло, но мы, чертыхаясь, позволили

чудаку последним пролететь мост.

В ноль-ноль часов поступил сигнал, и через пару минут наши танки,

пройдя мост, загрохотали по улицам спящих словацких городов. От Комарно

до Брно двести восемьдесят километров; на полпути на шоссе перед колон-

ной оказался ребенок. В свете фар с головного танка его с трудом разгляде-

ли. Никто не знает, как малыш оказался на проезжей части. Босоногий, в ко-

ротких штанишках, с картузом на голове, он возник, когда остановить го-

ловной танк было невозможно. Водитель резко свернул в сторону, танк сва-

лился в обрыв. Мальчишка остался жив, а танк мы потом вытащили».

На марше Иванов получил новый приказ: не теряя времени на переход,

с ближайшего аэродрома вылететь в Брно. На аэродроме ждал военный Ли-2.

«Отработали с летчиками маршрут, высоту самую малую, не выше ста мет-

ров, чтобы не сбили. На командном пункте смотрю локаторы: мама родная! С

запада заходит на посадку в Брно туча, густая туча самолетов. Так закрывает

полнеба стая птиц, спугнутых в озерных камышах. Что такое! Еще заходят,

еще. . Наконец, связались с Москвой, выяснили: это наш десант идет на Брно.

Все топливо не сгорает, они кружат, сбрасывают, все вокруг в керосиновом

дыму. Мы с трудом сели. А за нами приземлился тяжелый Ми-6 с броне-

транспортером и специальной станцией для связи с Москвой, генеральным

штабом, группой войск».

Иванова назначили комендантом Брно.

«Наши десантные самоходки на центральной площади и у Военной ака-

демии. Мне докладывают: народ там шумит, выходит на улицы, свастики ри-