из ЦК: ждите важное сообщение. Видимо, в Кремле что-то еще вызывало со-

мнения, и в последние минуты, как не раз бывало, мог последовать отбой.

«Ближе к вечеру позвонил Косыгин: “Михаил Васильевич, имейте в ви-

ду, мы вводим войска. Это ответ на обращение чехословацких товарищей.

Акция будет мирная, никакого огня мы открывать не намерены. Сейчас за-

явление еще формулируется. Когда работу закончим, дадим знать. Так что

ночной выпуск попридержите”».

Обычный вечерний выпуск закончили по графику, к шести вечера,

пленки полос передали по фототелеграфу на периферию, а с ночным проис-

ходило невероятное. В типографии не помнили такой задержки. На минуты –

бывало, но чтобы на часы! Ночная смена линотипистов, верстальщиков, пе-

чатников в шапочках-«корабликах», сложенных из газет, нервно курила в

коридоре. Они не подозревали, что им предстоит печатать.

Было далеко за полночь, когда Косыгин продиктовал Зимянину текст.

«На протяжении оставшейся ночи мы согласовывали, я вносил свои по-

правки. Хотелось избежать задиристости, придать строкам спокойный,

уравновешенный тон, отвечающий серьезности события и нашим добрым

намерениям. “Пока не выпускайте номер, – повторял Косыгин, – я дам ко-

манду”. Не знаю, звонил ли Косыгин из своего кабинета или из Генерального

штаба, где в эту ночь находилось руководство страны. Команда печатать по-

ступила, когда за окнами было уже светло».

По обыкновению официальные материалы готовились в отделах ЦК

КПСС, поступали в Телеграфное Агентство Советского Союза (ТАСС) и по ка-

налам связи моментально передавались в редакции советских газет, журна-

лов, радио, телевидения, на ленты мировых информационных агентств. На

этот раз источником предпочли сделать первую газету страны. Видимо, хо-

тели максимально ограничить круг людей, причастных к подготовке. Два

предыдущих месяца на закрытых партийных собраниях в стране нагнетали

безотчетный страх, готовили к восприятию подобной новости. По законам

политического жанра внезапность официального сообщения усиливает в

обществе мобилизующее агрессивное начало.

На следующий день, работая над номером от 22 августа, редакция по-

лучила из ЦК для обнародования «Обращение…» чехословацкой стороны «за

помощью к Советскому Союзу и к другим братским социалистическим стра-

нам», с призывом ко всем гражданам «предоставить всяческую поддержку

военным частям наших союзников». Подпись под Обращением была туманна

и в серьезных публикациях весьма редка: «Группа членов ЦК КПЧ, прави-

тельства и Национального собрания, которые обратились за помощью к пра-

вительствам и коммунистическим партиям братских стран». До сих пор в га-

зетах так подписывали разве что некрологи: «группа товарищей».

Осведомленные в пропагандистских технологиях увидели в публика-

ции документ, подготовленный цековцами, мидовцами, сотрудниками гос-

безопасности; возможно, с участием советского посольства в Праге. Укреп-

лял в этой догадке стиль. Хотя чехословацкие марксисты, многие из них, по-

лучали московское образование и в своих работах часто подражали кремлев-

ским идеологам, все же нюансы лексики, стилевые обороты, тональность

письма у них была чуть иной.

Подлинник подписанного Обращения видел Зимянин.

«Группа подписавших была довольно солидная, в ней оказались серь-

езные люди. Но меня твердо предупредили: Политбюро просит тебя, даже

если многие имена тебе знакомы, будут ли эти люди живы или мертвы, ни-

когда никому ни звука. И я остаюсь верным своему слову. Редактор “Правды”

был рабочей лошадью в буквальном смысле этого слова, только двуногой, а

не четвероногой, в отличие от обычной лошади. И при всем уважении к вам,

я никого из подписавших Обращение не назову. С этим и уйду…»

Утром 22 августа, когда Брежнев закончит просматривать свежий но-

мер «Правды» c публикацией «Обращения…», в его кабинете окажется Бовин.