Мана почувствовала прилив гнева. Как он посмел.

– Я врач и военный следователь, да, - сказала она, - но не думайте, что я делаю это только ради их выгоды. Но у меня есть работа. И это значит, что я должна задавать вопросы, на которые некоторые люди не захотят отвечать. И крайне важно, чтобы мы получили эти ответы.

– Правда?
– сказал Аоба.
– Эти ответы, как вы их назвали, почти уничтожили мир двенадцать лет назад. Эти ответы должны быть закопаны и навсегда забыты. Потому что если вы их получите, то какой-нибудь дурак попытается ими воспользоваться, и в следующий раз, когда дым рассеется, не останется уже ничего.

– У меня есть личные мотивы, - резко прошептала она.
– Мне могли приказать расследовать его дело, но я занимаюсь им потому что хочу. Я согласилась, хотя за моей спиной выстроилась дюжина человек на это дело. Я выбрала его.

– И? Что с того? Каждый из вас заливает мне одно и то же. Что он жертва, что он не заслуживает этого, что вы лишь пытаетесь помочь. Если бы военные действительно хотели помочь, то отправили бы Синдзи-куну настоящего врача, а не девицу с поддельным дипломом.

"Пошёл ты".

– Пошёл ты, - выпалила Мана. Её руки сжались в кулаки по бокам. Он выплеснула свой гнев наружу и сдержала остальные слова. Аоба терпеливо ждал её.

– Простите, - сказала она.
– Я не хотела оскорблять вас.

– Конечно хотели. Не беспокойтесь. Я слышал слова похуже и от более важных людей, чем вы, - он покачал головой и вздохнул.
– Я даже не знаю, почему вы пришли именно ко мне. Вы знаете, что я не самый разговорчивый парень в вашем распоряжении.

– Из вежливости, - сказала она.
– Мне не хотелось допрашивать менее важный персонал.

– Как мило. Но на самом деле вы хотели сказать, что они не знают столько, сколько я, верно?

Внезапно до Маны дошло, как долго этот мужчина находился под стражей, донимаемый вопросами между мучительными периодами одиночества. Кажется, он действительно уже видел таких, как она.

– Я... не подумайте, что я не уважаю вас, - сказала она.

– Ага, - сказал Аоба.
– Ага. Хоть я не могу сказать, что вы или люди, пославшие вас, мне нравитесь, не могу сказать, что не уважаю вас. Это ваша работа. Как у меня была обслуживать NERV. Как у Синдзи была воплощать в жизнь ненависть слабых жалких мужчин. Я думаю... я знаю, что сейчас уже не так зелен, каким был тогда, слепо выполняя приказы. И Синдзи... Синдзи не настолько наивен, каким был. Не может быть.

– "Наивность" - это определенно не то слово, с каким он у меня ассоциируется.

– Готов поспорить, - он осторожно посмотрел на неё, выискивая какую-то невидимую черту.
– Даже не могу представить, какой он сейчас. Не могу представить, как он справился со всем этим. Если справился. Но я знаю, как люди реагируют на него. Не могу сказать, что вы ломаете шаблон, док, - он покачал головой, почти жалея её.
– Все думают, что он либо святой, либо дьявол.

– А вы?
– спросила Мана.
– Что вы думаете о нём?

– Мне не надо гадать, как всем остальным. Я знал его. Он не святой и не чёрт. Он просто ребёнок.

***

– Доктор Кирисима, - сказал Синдзи, открыв дверь и обнаружив за ней промокшую до нитки Ману.
– Вы что-то забыли?

– Синдзи-сан...
– она сглотнула, стряхивая воду с волос.
– Мы... мы можем немного поговорить?

Всё его лицо, казалось, осунулось.

– Если вы действительно хотите, - сказал он.

Он впустил её. Она повесила мокрую куртку на пустую вешалку у двери и сняла обувь. Он не стал ждать и она сама вошла в спальню, обнаружив его на своём посту на жёстком деревянном стуле.

Мана резко остановилась. Она почувствовала, как по спине пробежал холодок. В доме стояла тишина. Никакого Бетховена, чтобы заполнять паузы в их диалоге. Это наполнило её иррациональным ужасом. Внезапно, его слова начали повторяться в голове снова и снова.

Тот, кого я убил. Тот, кого я убил. Тот, кого я убил.

Несмотря на это, она не могла смотреть на человека перед ней как на убийцу. Она не думала, что в нём это было. Она провела всю свою жизнь в окружении тренированных солдат и была довольна хороша в определении этой искры в людях, этой решимости на убийство - не из спортивного интереса, а когда твоя жизнь в опасности.

В Сорью она была. Она была уверена. Даже в нынешнем состоянии её способности впечатляли. Она, возможно, могла прорваться через несколько дивизий без особых проблем.

Но Синдзи... его никогда не обучали убивать. Да, он регулярно попадал в ситуации на грани жизни и смерти, но это происходило во время боёв с огромными монстрами. Это не то же самое, что направить оружие на другое человеческое существо и обладать выдержкой, чтобы спустить курок для самозащиты.

Он был гражданским. Он имел ум гражданского. Жизнь священна. Жизнь стоит спасения, во что бы то ни стало. Типичная идеалистическая слабость масс. Но Синдзи должен был считать это правдой.