А вот Воронцов лишь улыбнулся и в следующую минуту потянул руку к моему лицу, чтобы… снять заколку-краб — мою любимую, между прочим, с тиснеными фиолетовыми бабочками.

— Чтоб не смела никому говорить, где меня видела! — парень махнул рукой на прощание и, удостоверившись, что никто его не заметит, прошмыгнул из женского туалета, оставив мне свой Кубик Рубика и состояние полнейшего, как любит говорить один мой знакомый, аута.

Про «знает вся школа» я, к слову сказать, не слукавила: Диму Воронцова приводят в пример всем, от первоклашки до выпускника, говоря о том, как не нужно себя вести; хотя его же вспоминают, говоря и о спорте. Да и вообще это далеко не заурядный парень.

Прежде всего стоит сказать, что его отец — владелец не последней в городе адвокатской конторы, меценат, который помог нашей школе больше, чем все остальные родители, вместе взятые. Но нужно отдать старшему Воронцову должное: из сына он воспитал далеко не избалованного ребенка, спортсмена, самостоятельного человека, который умеет отвечать за свои поступки. Ну а то, что он постоянно творит такое, что впору бы выгнать (хотя так считают далеко не все учителя, причем во главе с директором) — так у всех свои тараканы в голове. К тому же, надо отдать Диме должное: он не прибегает к помощи отца, а сам отвечает за то, что натворил. Хотя его отец тоже играет в этом всем не последнюю роль: если бы не его авторитет, Светлана Павловна (завуч по совместительству) давно добилась бы исключения своего «любимого» ученика. К тому же, Дима еще и обладатель красивого лица, выразительных серых глаз, коротких светлых волос и спортивного телосложения — того самого типа «всего в меру», от которого млеют все девушки, и наша параллель не является исключением.

Откуда, спросите, я все это знаю? Помимо того, что учителя (особенно Елена Игоревна — моя любимая учительница истории и его классная руководительница) постоянно о нем говорят, так еще и моя бывшая подруга Катя встречалась с его лучшим другом. И к тому же у нас сведенная физкультура, хотя я ее обычно добросовестно провожу у Софьи Михайловны (учительницы физики и моей классной руководительницы) или иногда у непревзойденной директрисы и учителя математики по совместительству Виктории Владимировны. Хорошие отношения с директором, кстати, являются еще одним поводом моей некой обособленности в классе.

Ну, как, «обособленности»… Школа, назревающие контрольные: «Ритка, как хорошо, что ты наконец-то выздоровела!», «Ритуль, пойдем в столовую», «Рит, пошли домой вместе? Мне все равно по пути. Вынесешь тогда мне алгебру, написала ведь уже». А летом и на выходные лишь «Привет», если случайно встретились на улице, и иногда — пара безликих фраз. В походы на шашлыки, в кафе или кино меня обычно не зовут, да и просто погулять — тоже, но это даже не напрягает. Я, должно быть, уже привыкла: такое началось в шестом классе, прежде всего потому, что учителя стали отделять меня от всего класса. Особое хорошее слово после проверочной работы, отдельный вариант на контрольной, оценки «автоматом» и полнейшая уверенность в моей невиновности, если кто-то что-то натворил — и вот уже есть 11-М, а есть Рита Беликова, которая всегда все ответит, напишет, решит и поможет остальным, но никогда не станет отмечать с классом новый год или начало каникул; да и просто гулять с ней как-то не хочется: такая правильная, образованная и на все знающая занудный и логичный ответ.

А то, что на деле все совсем не так, никто понимать не хочет. И даже не пытается — зачем, если есть давно устоявшееся и всех устраивающее мнение?

Вот так и сейчас: Катя, которой сегодня не повезло дежурить, только-только складывает вещи — последним у нас сегодня две физ-ры.

— Собирайся быстрее, я жду, — не глядя бросает она, но тут же сама себя одергивает: — А, точно, ты ведь не занимаешься… Сегодня опять математика или все же физика?

— Физ-ра, — не долго думая, выпаливаю я. — Сейчас ведь начался волейбол? Ты же знаешь, я его люблю.

— И даже умеешь играть, только все равно не играешь с классом, — без капли насмешки напоминает девушка. — Кстати, чего это ты волосы распустила? Хотя тебе идет.

Я лишь неопределенно машу рукой: какая, мол, разница. Физ-ра у нас, как всегда, сведенная с 11-филологическим, да сегодня еще и спаренная… Вот он, шанс вернуть свою любимую заколку, без которой я чувствую себя не в своей тарелке.

…тогда я и не подозревала, чем мне обернутся сегодняшние события.

Глава 2. Один телефонный звонок

О том, что с желанием пойти на физ-ру я погорячилась, стало понятно спустя пять минут после звонка, когда все наконец-то собрались и стали в одну шеренгу.

Всего в двух классах нас было сорок человек: двадцать один в математическом и девятнадцать в филологическом. Минус двое освобожденных, четверо со спец.группой (включая меня; только остальные сегодня ушли), трое болеющих из нашего класса и, должно быть, человек пять с параллельного. То есть двадцать шесть плюс-минус трое. Но нас занималось тринадцать: десять парней и три девушки, причем все из нашего класса: Марина (спортсменка, комсомолка и просто красавица), Катя и я. Причем из моего незабвенного 11-М было всего пятеро. М-да уж, наш класс решил загулять, причем загулять капитально.

Так что, как и следовало ожидать, я, как самая низкая среди девчонок (куда с моими метр шестьдесят три тягаться с двумя девицами истинно модельного роста — около 175 см. каждая), после разбивки на пары для привычной отработки передач осталась одна. Хотя нет, не одна: стеночку никто, к счастью, не отбирал. Но не успела я подойти к своей холодной синей «напарнице», как дверь спортзала с шумом открылась, и в него буквально влетел Воронцов.

— Сергей Олегович, простите, меня Жаба задержала, морали читала, — вот так вот запросто говорить подобное учителю мог, пожалуй, только Дима и его лучший друг, Саша Керн. Второй, кстати, услышав оправдание друга, совершенно неприлично засмеялся, за что едва не получил мячом по голове: отвлекаться, работая в паре, всегда было чревато последствиями.