— Хватит так меня называть! — вспылила я, руку блондина, впрочем, так и не убрав. Да и оторваться от его глаз было тяжело… я никогда раньше не видела такого оттенка серого, который словами не опишешь.

— Тогда будешь Белкой, — самодовольно изрек Дима. — Угадай почему.

— Фамилия, цвет волос, — со вздохом перечислила я. Хотя «белка» лучше, чем «звезда», гораздо лучше.

— Минус пять очков с Когтеврана за недогадливость мисс Беликовой, — хохотнул парень. — Ты будешь являться мне в пьяных снах и напоминать, что Жаба Павловна ждет, как бы меня подловить да выпороть. И еще краснеть, это забавное зрелище.

— Воронцов… — угрожающе начала я (хотя со стороны это, должно быть, смешно), но меня прервал звонок. Нет, не на урок, а мобильного, причем явно не моего: свой я оставила в раздевалке. Воронцов ловко выудил из кармана черный смартфон и, не скрыв удивления, ответил:

— Да, пап, я слушаю, — и минута слов с той стороны аппарата, после которых парень помрачнел. — Хорошо, я понял, — и, раздраженно нажав на «Сброс», положил телефон в карман.

— Что-то случилось? — обеспокоенно спросила я, забыв, что, вообще-то, даже не одноклассница этому обаятельному блондину.

— Угадай, ты же у нас такая умная, — раздраженно бросил он, так «тактично» мне об этом напоминая.

Когда прозвенел звонок на урок, я так и осталась сидеть в тренажерном зале и пошла в зал только через пять минут. Дима, как ни в чем не бывало, о чем-то спорил с Сержем, только вот в глазах были нотки раздражения и злости, причем явно не на учителя.

— О, Беликова, как раз будешь шестой, — вдруг изрек физрук; до меня не сразу дошло, что он имеет ввиду, а когда же мозг сообразил, что мне придется играть — да еще и в команде с Воронцовым, сердце вдруг застучало слишком быстро. Страшно мне было, что ли?

Глава 3. Без идиллии

— Я дома, — как обычно прокричала я, запирая двери трехкомнатной квартиры большой новостройки. Как всегда, ответом служила тишина: мама еще на работе, кошка отвечать не умеет (да и спит, наверное, зараза), братьев-сестер нет, а папа… папа далеко и, может быть, позвонит вечером. Этим, следующим или через месяц.

Вздохнув уже скорее по привычке, я стянула с себя зимнюю куртку, и, предварительно отряхнув (сегодня, как-никак, выпал первый снег — хотя и запоздало, в начале декабря, но опоздание он решил компенсировать количеством), повесила на пустующий крючок для одежды. Сапоги на толстой подошве без всяких изысков отправились под тумбу, на которой безмятежно дрыхла ангорская кошка Лиса. Ключевое слово «дрыхла» — я не удержалась и стряхнула на нее остатки снега с шапки.

Раздалось недовольное «Мяу», но эта ленивая зараза так и не сдвинулась с места, лишь посмотрела на меня так, словно пыталась испепелить. Да уж, некоторые вещи не меняются.

Забросив сумку в свою спальню, я поплелась на кухню — ставить чайник. Умру, если не выпью хотя бы чашку кофе, а лучше — три. Нет, я не кофеманка (хоть и люблю этот напиток), а выполняю предписания врача — спецгруппу мне дали не за красивые глазки, и даже не за плохое зрение (оно-то у меня отличное), а за регулярное понижение давления. Вот и приходится его повышать подручными и, что греха таить, вкусными средствами.

Насыпав ароматного порошка — почему-то, сколько не пыталась себя приучить, я пью только растворимый кофе, причем три в одном, — я поползла обратно в спальню, на ходу стаскивая пиджак и водолазку. Вслед за ними в угол полетели джинсы и носки, а из шкафа тут же были выужены спортивные штаны и безразмерная футболка с таблицей проверки остроты зрения, заканчивающейся надписью «Хватит пялиться на майку!». Только я натянула домашние вещи, клацнул чайник, и вовремя: я уже хотела наплевать на все и завалиться спать минимум до завтрашнего обеда.

Все-таки, уроки Сержа — не время, чтобы отдохнуть. Даже если ты пришла на урок едва ли не впервые (хотя, если серьезно, то это был пятый раз) за семестр, это не повод отлынивать, особенно от игры, и особенно когда капитан твоей команды — парень с донельзя подходящей кличкой «Князь». Они, на пару с Керном, ставшим капитаном другой команды, меня прямо-таки загоняли: второй, словно специально, подавал в мою сторону, а первый даже не пытался помочь. Хотя, кого я обманываю: он готов был в любой момент исправить мою оплошность, которая, к счастью, последовала лишь одна. Но мы все равно проиграли: наверно, это карма такая. Вроде бы отбивали, забивали, а все равно проиграли две игры из трех (причем оба раза завалились на «контрольном мяче»), в результате чего вынуждены были позорно пропрыгать «жабками» три круга по немаленькому залу. Так что болели не только отбитые мячом руки, но и ноги.

А еще хотелось взвыть: кого еще обвинить в проигрыше, как не отличницу, которая и на физкультуру-то раз в пятилетку ходит? Дима, конечно, ничего не сказал, да и остальные тоже, только вот взгляды порой бывают красноречивее слов. Так что настроение, и так упавшее ниже плинтуса, скатилось до абсолютного нуля. Да и заколку мне Воронцов так и не вернул, да еще и красноречиво усмехнулся, дотронувшись до своей щеки. Напоминает, гад, будто я без него забуду!

А ведь не забуду ни его запаха, ни взволнованного шепота, ни холодного взгляда с едва различимыми нотами ярости и раздражения, ни его неожиданных слов.