— Мелкий, оденься хотя бы, — словно прочитав мои мысли, сказал Кирилл Викторович, и тут же с долей ехидства добавил: — А то эти твои поползновения смахивают на домогательство. Сядешь еще за совращение малолетних, а еще и за их спаивание, и Костя помочь не успеет.

— Если я за что и сяду, так это за убийство родного дяди, — тем же тоном ответил ему Дима, но все же надел футболку, ту самую ультрамариновую, что валялась на столе. Я зачем-то отвернулась, хотя, по идее, смотреть, как кто-то одевается, совсем не предосудительно — да и вообще, на это зрелище я насмотрелась и на физ-ре. Но вот иногда случается, что я сначала делаю, потом думаю — и сегодня наступило то самое иногда. Поэтому, отвернувшись к стене, я не заметила, как парень выразительно посмотрел на своего дядю.

— Ладно, детки, развлекайтесь, а я пойду, чайник поставлю, — вдруг сказал он и вышел из комнаты. Я удивилась, но особо задумываться на этот счет не стала — и более чем зря. Тогда бы у меня, пожалуй, было время для бегства — а теперь Воронцов уже сидел на своей же кровати напротив меня, и вид его не предвещал мне ничего хорошего.

— Чего? — как-то резко стушевавшись и искренне пожалев, что люди не умеют втягивать голову в плечи полностью, пробормотала я, глядя на огромный принт на футболке парня. К счастью, этот загадочный рисунок с кучей надписей, вкупе с природным любопытством, мог служить поводом для того, чтобы не поднимать глаза.

— Угадай, — немного усталым, но не капли не злым тоном ответил мне Дима. — Впрочем, ты сейчас наверняка не слишком-то быстро соображаешь…

Возражать я не стала — голова не варила совершенно.

— В общем, прости, я позволил себе лишнее, это больше не повторится, — на одном дыхании произнес он, глядя куда-то, но точно не на меня.

И тут я выдала совершенно гениальный вопрос, от которого впоследствии у меня стали гореть не только щеки, но и уши.

— Это ты о том, что споил меня, или о том, что поцеловал? — а сейчас, кажется, я была в том состоянии, в котором и море по колено. И оно того стоило: такой озадаченной физиономии Воронцова не наблюдал, наверно, еще никто. В его глазах отразилась напряженная работа мысли — наверняка, пытался понять, это я еще не протрезвела или просто немного с приветом, — а потом он разразился таким хохотом, что стекла едва не повылетали — особенно когда я присоединилась к нему.

— Слушай, не ожидал от тебя такого. Ну, что ты так запросто будешь говорить о таком… гхм… веселом времяпрепровождении, — отсмеявшись, «просветил» меня Дима.

— Я от тебя тоже. Того, что будешь извиняться, да еще и такой шаблонной фразой, — в тон ему ответила я, но тут же добавила, тише и скромнее: — Я, знаешь ли, тоже вела себя не слишком-то подобающе… Да еще и вывалила на тебя все свои проблемы, так что тебе пришлось выслушивать истерику, успокаивать меня — даже кровать уступить.

— И потратить любимый ликер Кирилла, — с привычной чуть издевательской, но необидной усмешкой, добавил парень. Сразу стало как-то спокойнее и легче, все словно вернулось на круги своя. — Но его мне совершенно не жаль. Так что можешь обращаться в любое время. Я серьезно, Рита. Звони мне, если что-то опять произойдет, пиши или еще что в этом духе, но не держи в себе. Не такие уж у тебя и сильные плечи, чтобы взваливать на них все проблемы. Просто не забудь, хорошо?

Я кивнула и тихо прошептала: «Спасибо».

— Так, ладно, все мои усилия по приведению тебя в порядок окажутся напрасны, если ты умрешь от голода, — Дима поднялся с кровати и поставил на ноги меня. — Уверен, тебе очень хочется есть. Я, правда, не слишком-то хорошо готовлю, но после ночных посиделок обязательно надо поесть хоть что-то.

Спорить я, разумеется, не стала и безропотно поплелась на кухню вслед за хозяином.

Если — а так, наверняка, и было — он готовил сам, то явно скромничал касательно своих кулинарных способностей. Жареный картофель, куриная отбивная и какой-то салат получились не просто съедобными, а достаточно вкусными, так что я не удержалась и попросила добавки.

— Хороший аппетит — признак хорошего здоровья, — глубокомысленно заметил Кирилл Викторович, с видом заботливого родителя попивающий чаек и наблюдающий за мной и Димой. — Так что, мелкий, радуйся, что дама после твоих способов успокоения в полном порядке — это я тебе как специалист заявляю.

— Хватит уже называть меня мелким, — беззлобно откликнулся Воронцов-младший. — Мне напомнить, кто выжрал у нас в доме все успокоительное, когда его — о ужас, впервые! — бросила подружка?

Я тихо хихикнула: мне вдруг подумалось, что, наверно, своим острым языком Дима обязан именно дяде, да и похожи они были сейчас безумно, словно братья — причем не сразу можно было сказать, кто же «старший».

— Не позорь меня перед дамой, — спокойно ответил племяннику дядя. — И сам не позорься, заодно, я ведь тоже знаю много чего интересного. Чай будете?

— А можно… — только заикнулась я, но тут же напоролась на нехороший взгляд серых глаз, так и твердящий: никакого кофе! — Да, чай, пожалуйста. Без сахара.

— Похвально, — уже знакомым мне наставительным тоном сказал Кирилл Викторович, при этом улыбнувшись. У него тоже была очень красивая улыбка, только вот с улыбкой Димы конкуренцию не выдерживала ни по одному параметру. — Бережешь зубы или фигуру? Последнее, кстати, тебе не надо: как специалист заверяю, что фигура у тебя нормальная, даже, я бы сказал, очень даже ничего…