Пятнадцать месяцев назад… Никто так и не узнал что между ними произошло. Уже говорил, что из этой поездки в Нью-Йорк Брайан вернулся другой. Плюс к названному, еще и спокойным как в замедленной съемке. Говорил, работал, руководил, трахался, решал проблемы, но все… медленно. Понимаете? На экране может быть стремительная драка, пленку замедляют и, драка-то в наличии есть, но она ненатуральная. Или героиня в бурной истерике заламывает руки. Представьте, что эта истерика и эти руки еле ползут по экрану.

Так и Брай, его раздирало на куски… неспешно. И поэтому совершенно безэмоционально. А раз абсолютно во всем спокоен, значит, по выводам семейного клана, смог переступить. Дэбби, конечно же, что-то понимала. Но Брайану, думается, в этот раз не нужно было ее вмешательство. И «почти как сын» легко обманул «почти как мать» покладистостью, сговорчивостью, участием в бытовых проблемах. Естественно, о Джастине говорили. Даже если упоминали мельком, смотрели на Брайана, облепляли взглядами «сочувствуем, знаем, как тебе было». Он терпел.

Но я видел его другого…

…лежащего головой на столе в Кинетике, бьющего по поверхности сжатым кулаком... ушел, пока Брай не заметил.

…запретившего под угрозой немедленного увольнения и смерти соединять его с Джастином, если тот вдруг позвонит…

…помогал вынимать отчаянно матерящему боссу из ладони осколки раздавленного бокала, когда он открыл почту и увидел приглашение от какой-то там Кэролайн Груббер-Мастор на выставку Джастина...

Брайан был все это время - не собой.

Без маски, но со снятой кожей.

Одному мне он сказал: «Еще раз увижу тебя поблизости, когда хочу быть один, клянусь, Теодор, ты пожалеешь».

Я понял. Ему надо было быть – одному. Не побыть, а именно – быть одному. Он хотел пережить – один. И вытаскивать стекло из ладони хотел – сам.

– Брай, что случилось?

– Теодор, этот вопрос вызывает у меня несварение желудка и желание емко, очень емко сказать… Иди на хуй!

Я обрадовался! Тому, что он меня послал своим голосом, подняв бровь своим движением, скрестив руки на груди своим жестом. Скорость перемотки пленки, похоже, восстанавливалась.

Я понимал Брая лучше многих, но ему не обязательно знать.

– Брайан, ты вернулся?

Он потер лоб, усмехнулся… Откинул голову и обвел зал своим взглядом.

– Да, Теодор. Но никому не говори. Я сам.

Ворвалась Синтия и споткнулась, налетев на его усмешку. Недоумение… понимание… облегчение…

– Брайан, все хорошо?

– Да, Син. Спасибо. Теперь – да.

– Нет, Дэб, сегодня не приду, другие планы. И напоминаю, я не Майкл, не стоит говорить мне фразами «ты должен». Да, никому ничего. Или по своему выбору. Все офигительно. Ага, заканчиваю вторую бутылку, напоил Теда, он скачет голым верхом на какой-то палке, пытаясь использовать ее как дилдо. Все, мамочка, хватит. Пока.

– Майкл? После выставки пойду в Вавилон, а не к Дэбби. Не хочу. Да, блядь, буду трахать каждую задницу, которая обратит на себя внимание. Может, милая семейная парочка тоже притащит побитые подагрой ноги? Со мной все охуительно! Не пересоли соус, хозяюшка…

Я сканировал, что происходит. Брайан решил восстановить себя из периода «до Джастина». Это – трудно. Подозреваю, семья не поймет, как же, обманул, переиграл, а мы-то поверили. Черт, ну почему они ничего не хотели замечать? Дэб, Линдси, Майкл… Кстати, то, что Брайана плющит, видел и Эммет. Но смотрел со стороны, у него с Кинни свои счеты, тоже из доджастиновского периода.

Думаю, за следующую фразу босс меня распнет. А, пусть. Скажу…

– Брай, но тебе же не тридцать. И все ранее должно быть отредактировано с учетом нынешнего возраста.

Он молчит, а потом… начинает хохотать…

– Теодор, ты как гвоздь в заднице. Все бухгалтеры такие зануды? И такие проницательные? Но что бы там не казалось, не лезь - это моя территория. Хорошо? Разберусь. Блядь, эти звонки когда-нибудь закончатся?

Он нажимает вызов. И…… Вы видели, как из человека в секунду уходит всё? Краски лица, равновесие, мимика. Из такого человека как Брайан Кинни… А глаза превращаются в два черных провала.