даже собиралась отправить письмо, чтобы вызвать супружескую пару, пожелавшую забрать

дитя, но это было до криков, поэтому, вероятно, она решила подождать.

– Каких ещ криков?

– Нас всех созвали в часовню, чтобы мы помолились за мать и ребнка, когда

услышали вопли акушерки о том, что девушка потеряла слишком много крови. Мне очень

жаль, но мать редко выживает в подобных случаях.

– Но Вы не можете сказать об этом наверняка?

– Могу сказать лишь то, что на следующий день на кладбище вырыли могилу, причм

не маленькую. Мать, а возможно и ребнок, умерли.

– Но ведь ваша настоятельница должна была сказать Вам и вашим сстрам, за кого вы

должны будете молиться, – сказала Гарриет. – Поймите, речь сейчас, возможно, идт о мом

внуке.

Брук хотела напомнить Гарриет, что это не обязательно так, но монахиня е

опередила.

– Вы не понимаете. Только леди требуют полной анонимности, когда приходят к нам.

Они просят не разглашать своих имн даже после смерти, поэтому на могилах и нет

надгробий, а настоятельница ни с кем не станет говорить про них или раскрывать их

личности. Она связана обещанием молчать об этом.

– Но Вы не связаны?

– Я тоже, но у меня слишком много сострадания, как мне сказали. Вы, очевидно, знали

эту девушку и страдаете, не зная, что с ней случилось. Мне так жаль, что я не могу вам

сказать то, на что вы надеялись. Обычные женщины, которые приходят сюда, чтобы родить

и отдать своего ребнка на усыновление, не закрываются от окружающего мира и общаются

с нами. Но они тоже довольно часто умирают во время родов. Но я и так сказала вам уже

достаточно много. У меня будут неприятности, если меня увидят разговаривающей с вами. Я

должна идти.

Брук кивнула и поблагодарила монахиню. Девушка ожидала от этой поездки намного

большего. Когда она села в карету, то Гарриет сказала:

– Мы отправляемся в Севенокс. Элла, может быть, и умерла из-за потери крови, но

ребнок мог выжить. Я хочу быть полностью уверенной во всм.

Молодая монахиня даже не говорила об Элле. Девушка умерла два года назад. Если

осиротевший ребнок воспитывался в городке Севенокс, то сейчас он принадлежит какой-то

другой женщине, которая будет с ними такой же неучтивой, как мать настоятельница.

Гарриет цеплялась за призрачную надежду, что Элла каким-то способом сумела подделать

Коллекции http://vk.com/johanna_lindsey_club

свою смерть, несмотря на то, что е тело было найдено. Но Брук была слишком расстроена,

чтобы напомнить об этом.

Но Альфреда, которая ожидала их в карете, решила поинтересоваться:

– А как мы найдм этого ребнка? Это словно искать иголку в стоге сена.

– Я поговорю с мэром и с каждым священником в Севенокс. Кто-нибудь из них будет

в курсе того, что в прошлом году пара вернулась в город с ребнком. Когда это должно было

произойти? В апреле или в мае? Или же они должны были вернуться домой

разочарованными и без ребнка. Если они ждали того, чтобы усыновить малыша, то для них

это должна была быть грандиозная новость, которой они с удовольствием поделились бы с

друзьями и соседями. А теперь позвольте мне вздремнуть, я измотана. Прошлой ночью я

была так взволнована, надеясь на лучший исход, что просто не смогла заснуть.

Брук была подавлена, ругая себя за то, что для начала решила посетить этот детский

дом. Ей следовало отнести письмо прямиком к Доминику, вместо того, чтобы отдавать его

монахине, которая разорвала его после прочтения. Это не было убедительным

доказательством несчастного случая, но зато это было хоть что-то. Теперь он ни за что не

поверит Брук, если она попытается ему рассказать про это. Девушка не устала, но она уютно

устроилась, наклонившись на сидящую рядом Альфреду.

– Ты серьзно позволишь нам гоняться по Севенокс за призраком? – прошептала

Альфреда, когда Гарриет сонно засопела на соседнем сидении.

– Ты могла бы сказать ей, – прошептала Брук.

– Я не могу. Но если ребнок вс же выжил, то тебе стоит уточнить, что у твоей