Мы дошли до пляжа, там у воды стояло двухэтажное деревянное здание ресторана. Нарядные эстонцы шли туда. Была слышна незнакомая музыка. Начал накрапывать дождь, пришлось свернуть к длинной деревянной лестнице, ведущей к моему интернату. По обеим сторонам лестницы росли акации. Ветки низко склонились, получился душистый желтовато-зеленый туннель. Скамейки были сухие. Мы сели, дождь шелестел по листьям. Зажглись фонари, туннель стал ярко-желтым, сильнее запахли акации. Володя обнял меня. Я отодвинулась. Он тихо проговорил:

— Хорошо, не буду.

А мне захотелось, чтобы он снова обнял, но он закурил.

— Володя, а у вас когда-нибудь была девушка?

Он потянул меня к себе:

— У меня вот здесь есть одна курносая… — Он выбросил папиросу и хотел поцеловать меня, но я невольно отскочила.

Стало не по себе… Я не хотела… Лучше б он ничего не говорил… Противное слово «курносая»…

— Давайте перейдем на «ты», — он заулыбался.

— Ты давно знаешь Виктора?

Он ответил, что познакомился с ним в тот же вечер, что и со мной. Значит, Виктор вовсе не уговаривал его пойти в тот вечер с Шуриной подругой.

— Я здесь недавно — такова наша солдатская жизнь, не успеешь познакомиться — надо уезжать, а вы спрашиваете, была ли у меня девушка. Я пошел в армию добровольцем, мне было семнадцать лет. В первом же бою ранило, я лежал в госпитале больше месяца, там у меня была знакомая медсестра. Я из-за нее спать не мог… Но нас там было много…

— Куда тебя ранило?

— Ничего страшного, контузия и осколок в спину попал. — Он достал рукой на спине место, куда его ранило.

С мелких листьев акации начали падать большие капли дождя. Мы встали, поднялись наверх на улицу. Он обнял меня, как бы укрывая от дождя, мы побежали к общежитию. Около дома он хотел меня поцеловать, но я опять начала вырываться. Он отошел, сказал «спокойной ночи» и ушел…

В столовой было темно, опять перегорел свет. Я прошла в спальню и хотела лечь, но пришла Нинка и крикнула:

— Идем в столовую, там много ребят, девчонок не хватает, что-нибудь придумаем. Приехал брат Оскара из Таллинна, он обещал жучков наделать, свет будет. Лампочка в спальне действительно несколько раз мигнула и загорелась.

* * *

Было страшно открыть глаза, кажется, это не сон.

— Вот что, одевайтесь-ка побыстрее и идите в школу, — на самом деле кричал директор школы Федор Семенович.

— Штаймец, вы комсорг! Вы-то как могли не прийти в школу?

Я слышал, что у вас тут ночью происходило, да и не только в прошлую ночь. Сейчас тепло, у меня окна открыты… Вот на следующей неделе я к вам воспитателя приставлю. Она мне лично будет докладывать, что у вас тут делается.

Нинка вдруг прискорбным голосом проговорила:

— Я всю ночь не спала — глаз прорвался.

— Это еще что? Снимите-ка повязку.

Я выглянула из-под одеяла. У нее был на глазу большой красный ячмень.

— Принесите лично мне справку от врача, всем придется снизить оценку за успеваемость. Кроме того, я напишу родителям записки, которые вы вернете обратно с подписями. — С этими словами он ушел, хлопнув дверью, но тут же вернулся и сказал: — А вы, Ганина, придете сегодня ко мне в кабинет, — он указал на Шуру пальцем и снова хлопнул дверью.

Как только дядя Федя ушел, все разом вскрикнули:

— Раечка!

Наша самая маленькая девочка Раечка Кравцова будила нас словами: «Девочки, уже восемь!».

Вчера ночью она вышла к нам в большую комнату, сказав, что шумно — она не может заснуть.

Шура встала, я отвернулась к стенке, было приятно свободно лежать одной в постели. Я накрыла голову подушкой и прикоснулась лбом к холодной крашеной стене. Вспомнился пожар, мы сгорели бы, если б не Раечка. Это она вскрикнула: «Девочки! Горим!».

Мы открыли ставни, горели уже провода, из нашей печурки шел густой черный дым. Ирка начала вытаскивать валенки и чулки из печурки — пламя вырвалось и поднялось до потолка.

Шура схватила горящий чулок, он горел, как факел, она с длинными распущенными волосами неслась через всю столовую с криком: «Гори, бляха, гори!».

Прибежали мальчишки и маленькие девочки. Мы потушили пожар, утром нам не в чем было идти в школу, но тогда была уважительная причина. Нам учителя в школе собирали старую обувь. Мне достались галоши на высоком каблуке, я засунула в каблуки остатки своих чулок и так ходила до субботы, пока тетя не приехала ко мне в Вильянди и не купила на карточки новые туфли на каблуке. Пожар у нас получился веселый, мы потом часто его вспоминали, а в этот раз мы просто проспали.