Вставая с первыми лучами солнца, мы учиняли пробежки по долине, затем разминались на лужайке и пару часов отплясывали там. Отрабатывая броски, подсечки и всевозможные удары.

Еще я прилежно вел дневник, и мы медитировали на террасе; пели вечерами под гитару и коньяк (его прислали, как обещали), а по субботам навещали Ракшми с Амитой. Те шли на поправку.

За это время я еще раз встречался с королем в неформальной обстановке, где была достигнута договоренность о нашем сотрудничестве после убытия в Тибет, а лама Кайман дважды принял участие в ученом Совете.

В начале марта его Величество вызвал нас с приятелем к себе, где мы узнали, что русская экспедиция увенчалась успехом.

При этом присутствовал министр финансов, который сообщил, что королевство получило причитающееся вознаграждение, и часть его наша.

— Я предлагаю открыть для Вас счет в национальном банке Бутана, — уважительно предложил он. — Под самые выгодные проценты.

— Мы с Кайманом переглянулись, Уваата сделал отрешенный вид, а после изрек: — пусть будет так. — Эти средства пойдут в пользу бедных.

На следующий день мы заехали в банк, где управляющий ознакомил нас со счетом. Там имелось двадцать пять миллионов фунтов стерлингов.

— Да, не поскупился король, — изрек на языке пираха вождь. — Космическая сумма. Кого будем первыми благодетельствовать?

— Тех, на чьем языке ты сказал, — ответил я. — Через сеньора Мигеля.

Далее мы пожелали перевести половину на наш депозит в банке Матурина, а заодно оформили доверенность на распоряжение им сеньором Мигелем.

Тому же с почты отправили заказное письмо, в котором просили позаботиться о племени.

В середине апреля, когда долины Бутана покрылись молодой зеленью, а в Тхимпху сиренево зацвели джакаранды [203] , мы с Кайманом отправились в путь. К заветной цели.

На прощание король подарил нам двух крепких пони с богатыми седлами и красавца-яка, выделив сопровождение до границы, а иерарх снабдил рекомендательным письмом к Пачен-ламе. Отправлявшему религиозную власть в Тибете.

Добравшись до городка Лингши с одноименным монастырем, на северо-востоке страны, мы отдохнули там сутки, а на закате пересекли границу. Кстати, европейцы в то время в Тибет не допускались, монахи же посещали его без проблем. Сказывались вековыесвязи.

На китайской стороне, в небольшом селении, наняли проводника-уйгура и погонщика. Которые нам не особо понравились. Уйгур был средних лет, с бегающими глазами, а второй, скорее всего его приятель — хмурый верзила с одним ухом. Однако выбирать не приходилось. Селение было почти пустым, в полях, шли весенние работы.

На следующее утро, помолившись, мы отправились в путь. По Тибетскому нагорью.

Впереди, на тощем облезлом муле, неспешно следовал проводник, затем мы с Кайманом на своих лошадках, а в арьергарде, на меланхолично жующем жвачку вьючном яке, восседал погонщик.

Спустя час, полого ведущая вверх каменистая дорога сузилась, став широкой тропой, а потом скукужилась до едва заметной.

После цветущего и достаточно цивилизованного Бутана, горная страна, в которую мы вступили, выглядела дико и пустынно. Во всяком случае, та его часть, по которой мы двигались.

Уходящее к небу нагорье, кое-где покрытое зеленью, занимало площадь в два миллиона квадратных километров со средней высотой около пяти тысяч метров, ограничивалось с севера хребтом Куньлунь, за которой лежала Средняя Азия и пустыня Гоби, а с юга окаймлялось волнистыми равнинами.

Где-то в этих местах были истоки Инда, Брахмапутры и Меконга, а также других великих рек, порожденных снегами и ледниками Гималаев.

Воздух становился все более разреженным и прохладным, в бледном высоком небе парил орел. Зорко высматривая добычу.

К полудню мы устроили привал в небольшой, поросшей густым кустарником и полынью седловине, с прыгающим по замшелым камням ручьем. Звонким и прозрачным.

Погонщик снял с яка вьюки и прихваченную вязанку дров, мы расседлали пони, пустив их щипать скудную растительность, а проводник занялся костром. На котором вскоре забулькал котелок с чаем.

Выпив по паре пиал и закусив лепешками с сыром и вяленым мясом, мы отдохнули часок, а затем снова тронулись в путь. Тропа, петляя, продолжала повышаться.

К вечеру поднялись на перевал, за которым виднелась череда других и проводник (его звали Бахрам), сообщил, что за вторым будет селение Кангмар, от которого «сорок пиал чая» [204] до столицы Тибета. Сейчас же следует остановиться на ночлег. Ночью по горам ходить рискованно и опасно.

— Здесь неподалеку заброшенный храм, — сказал он, спешившись и беря мула под уздцы. — Следуйте, уважаемые, за мною.