— Маргарита!

Она не отвечала, тихо смотря на него темными глазами цвета морской пучины. Затем она отодвинулась от него и перекатилась на другой край кровати. Прикрывшись одеялом, она прошептала:

— Спокойной ночи, Брэм.

— Но…

— Спокойной ночи.

Он хотел что-то сказать, прижаться к ее спине, но она не разрешила бы ему поцеловать ее и обнять, пока они снова не займутся любовью. Не сегодня. Лежа на подушках, он положил ладонь себе на лоб и вздохнул.

Черт возьми.

Почему жизнь так сложна?

ГЛАВА 7

Он ушел.

Маргарита, щурясь, взглянула на утреннее солнце, светившее в окна гостиницы, и обернулась на дверь, подрагивающую на петлях. Она знала, что это ребячество, но сделала вид, будто спит, пока Брэм не покинул комнату. Она не хотела с ним говорить. Во всяком случае до тех пор, пока она не попытается вновь возвести вокруг себя крепостные стены, разрушенные прошлой ночью.

Откинув одеяла, она встала на ноги и, увидев разбросанные по полу остатки своего нижнего белья, поморщилась. Брэм овладел ею вчера так грубо, но более всего она стыдилась того, что ей это не было неприятно.

Стоя, Маргарита разглядывала свое отражение в зеркале: у нее были румяные щеки и растрепанные волосы. Она походила на распутницу, бесстыдную гадкую девчонку. Но это ей было безразлично.

Эта мысль поражала ее. Ей следовало разозлиться на него за то, что он был так невежлив с ней; ей следовало ненавидеть его за все, что он сделал, за то, как он неоднократно портил ей жизнь. Но она не могла. Ощутив слабость, она снова направилась к кровати.

Нет. Нет!

Она не может испытывать нежные чувства к этому человеку. Он должен был убить их уже очень давно. Она сердилась, да, она умирала от злости. Она не могла любить его.

А может быть, она его любила?

Она закрыла лицо руками, стараясь скрыть от самой себя свою тягу к нему, но это ей не помогло. В глубине души — там, где лжи не было места, — она знала, что продолжает отвечать на чувства Брэма Сент-Чарльза.

Что теперь ей было делать? Маргарита не хотела сдаваться, превращаясь в безропотное существо, подарившее ему свою душу. Она не могла лишиться своей индивидуальности, силы, которую она приобрела за годы разлуки с ним.

И Джеффри. Как бы она могла объяснить, почему она скрывала его существование уже после возвращения Брэма?

Маргарита не желала об этом думать. На нее навалилась бесконечная усталость. Если бы ей удалось выспаться за ночь и у нее было бы время подумать, она бы посмеялась над своей собственной слабостью. Она бы просто не заметила ее.

— Здесь.

Она обернулась на густой мужской голос, и увидела Брэма, бесшумно входящего в комнату. Она инстинктивно сдернула простыню с кровати и прикрылась ею, зная, что в этом уже нет необходимости. Ее муж смотрел на нее так, что она поняла: он помнил, как она выглядела безо всяких покрывал.

Он кинул ей платье, Маргарита поймала его, и простыня упала на пол.

— Надень это. Я подожду тебя в холле.

Она с благодарностью посмотрела на него, его слова позволили ей собраться с мыслями, не замечая его взгляда и не вспоминая о том, что произошло между ними прошлой ночью.

— Что это?

Он насмешливо приподнял бровь.

— Платье.

— Я знаю, что платье, — раздраженно ответила она. — Но ведь ты его где-то взял? Оно, наверное, принадлежит кому-то другому. Откуда ты его принес?

— Это тебя не касается.

Маргарита гордо вздернула подбородок:

— Думаю, что касается. Я имею право знать, у кого ты его украл, прежде чем пойти в нем прогуливаться по городу. — Она вытряхнула его из чехла, в котором, видимо, оно довольно долго хранилось. — Сразу видно, что ты не купил его в магазине, — заметила она, проверяя этикетки и пуговицы.

Брэм никак не отреагировал на ее реплику.

— В чем дело, ты считаешь себя слишком важной персоной, чтобы носить набивной ситец?

— Спасибо тебе, — процедила она сквозь зубы.

— Тогда надень его. Прямо сейчас.

— Я просто…

— Одевайся, Маргарита! Нам пора ехать.

Он развернулся на каблуках и вышел из комнаты, хлопнув дверью.

Чувствуя, что его терпение на исходе, что злится он больше на себя, чем на нее, она вздохнула и стала умываться. Надев на себя панталончики, кофту и два корсета, она отшвырнула свою разорванную нижнюю юбку на кровать и взялась за платье.

На ней оно смотрелось просто ужасно. Носившая его раньше женщина была более крупной. Выше, толще, руки у нее были длиннее. Ей пришлось подвернуть рукава и использовать свою ленту для волос как пояс. Глядя в зеркало, она заключила, что стала похожа на беженку — или, на худой конец, на американку.