Ночью Мушег открыл глаза. В лачуге было темно, но он не зажег лампу — на керосин давно уже не хватало денег. Капли дождя монотонно стучали по крыше и просачивались в комнату. Эти звуки вызвали у него нестерпимое желание напиться. Мушег с трудом слез с матраца и пополз к дверям. Во дворе было сыро, дул холодный ветер, но Мушег ничего не чувствовал. Его мысли были заняты одним — достать воды и напиться. Ползая по мокрой земле, он наткнулся на лужу и с жадностью припал к грязной жиже. Холодная вода немного освежила его. Держась за стену, Мушег приподнялся и сделал несколько шагов, но тут же у него закружилась голова, и он, потеряв сознание, упал.

Проснулся он на своем тюфяке. Было светло, сквозь грязное стекло единственного окна просачивался мутный свет туманного утра. Мушегу было тепло, на нем лежало одеяло; руки и лицо были вымыты, у изголовья стоял кувшин с водой. Мушег удивился. Ему показалось, что он опять бредит, — но нет, это не сон. Он взял кувшин и жадно припал к нему горячими губами. «Уж не вернулся ли Мурад?» — подумал он и посмотрел на тюфяк, лежащий рядом, — там было пусто.

Мушег опять задремал. Вскоре его разбудили чьи-то шаги. В лачугу, нагнувшись, вошла незнакомая женщина. Она несла дымящуюся кастрюлю.

— Проснулся? — ласково спросила незнакомка. — Ну, слава богу, — значит, скоро совсем поправишься. А теперь поешь немного горячего супа.

— Не хочется, — отказался Мушег.

— Мало ли что не хочется! А ты ешь. Давно во рту ничего не было?

— Не знаю. Кажется, давно, я счет времени потерял.

— Вот видишь! Выходит, память отшибло? Ничего, поешь хорошенько, все пройдет.

Мушег заставил себя глотнуть несколько ложек супа.

— Кто вы такая и откуда узнали обо мне? — спросил Мушег.

— Вчера с фабрики пришли тебя навестить и застали лежащим в луже. Сама я тоже фабричная, живу здесь недалеко, вот меня и попросили позаботиться о тебе, денег дали.

— А что на фабрике, забастовка кончилась?

— Не совсем. Кое-кто начал работать, но большинство еще не выходит на работу.

— Где Триондофилас, мой товарищ Мурад? Что с ними?

— Они еще там. — Женщина показала испуганным взглядом в сторону. — Хватит тебе вопросы задавать, лежи спокойно. Скоро доктор придет.

Мушег начал медленно поправляться. Его часто навещали рабочие, они приносили еду, лекарства; от них же он узнал, что забастовка кончилась безрезультатно, многих арестовали, а о судьбе членов забастовочного комитета ничего не известно, хотя ходят слухи, что власти собираются их судить. По-прежнему к Мушегу забегала незнакомая женщина и приносила горячую пищу.

Однажды Мушег встал с постели и оделся. Он был очень слаб, колони его дрожали, слегка кружилась голова, но все-таки он пошел на фабрику, чтобы узнать о Мураде, о своей судьбе. Табельщик объявил ему, что и он, и его товарищ с фабрики уволены. Мушег, расстроенный, вышел. Он сел на край мостовой, мысли его путались: куда теперь он денется, больной, без гроша в кармане? Что будет с Мурадом, если его действительно осудят?

Долго сидел Мушег и искал ответа на эти вопросы и вдруг вспомнил про Каро. Он встал и, шатаясь, медленно направился в гостиницу, где тот работал. В вестибюле Мушег увидел себя в большом зеркале и испугался своего жалкого вида: он был похож на скелет, обтянутый кожей, только глаза были его, все остальное казалось чужим.

Каро, выслушав его рассказ, пробурчал:

— И зачем вы лезете туда, куда не нужно? — и протянул Мушегу немного денег. — Это все, что у меня есть. Вчера все деньги просадил в карты, — откровенно признался он.

От слов Каро Мушега передернуло. Он хотел было отказаться и от этих денег: перед ним стоял совершенно чужой человек, — но потом, вспомнив о Мураде, который сидел голодным в тюрьме, он, не глядя в глаза Каро, молча взял деньги и ушел.

Купив буханку хлеба и маслин, Мушег потащился в тюрьму к Мураду. В ответ Мурад прислал ему коротенькую записку:

«Спасибо за заботу. Рад, что ты выздоровел. Я чувствую себя хорошо и бодро. Скоро увидимся.

Мурад».

Действительно, через несколько дней Мурада выпустили из тюрьмы, но дали три дня сроку, чтобы покинуть пределы Греции.

— Куда же я поеду? — спросил Мурад у Мушега.

— Во-первых, не поеду, а поедем! Не думаешь ли ты, что я останусь здесь без тебя? Во-вторых, мир широк, и для нас тоже найдется местечко.

— А деньги? Надо полагать, что бесплатно нас никуда не повезут.

— Поехал же Качаз в Марсель без денег. Что, по-твоему, мы хуже него?

— Хуже не хуже, а ехать надо. Давай думать куда! — предложил Мурад.