Генерал не мог согласиться с такой чёрной мыслью. Он же исполнял приказы Президента, в конце концов. Но другие версии придумывать время не позволяло, и в этом сумбурном споре генерал тоже ухватился за предательство, но локальное. Кто-то из высших военных продал Пентагону все коды доступа к ракетным системам. Но их постоянно меняют, значит, предатель ещё действует. Вычислим мерзавца, вот и всё. Возможно, это сам министр обороны. При чём тут Президент?

У Юрки в больном мозгу занозой сидело молчание Кремля после американской агрессии в Афганистан, и поэтому, уже ничего не соображая, он упрямо настаивал на глобальном предательстве высшего руководства страны. В конце концов, есть и разведка, и контрразведка, все доклады идут наверх, и быть такого не может, чтобы Президент ни о чём не догадывался. Он возглавляет этих предателей, изменник номер один.

По приказу генерала пилоты снизились до безопасной для прыжков высоты и разблокировали заднюю дверь, но спор продолжался. Довольно ожесточённый, пусть с матом и оскорблениями, он сводился к одному - прыгать или не прыгать? Жить или не жить? Собирается ли нас убивать родное ВВС по приказу родного..., мать его, кого, родного?! Министра обороны? Правительства? Президента?! Кто предатель?!

И бестолковый спор, потому что генерал не слышал ни сомнений Кожевникова, ни признаний Ахмета, и подрыв одной единственной ракеты убедить его не мог. Ставка в споре - собственная жизнь, однако, заставляла генерала рявкать - Делай!
– на злые и ехидно - издевательские вопросы подчинённого, труса, подлеца и паникёра, когда самолёт нагнали два российских истребителя. Этот мерзавец и паскуда читал с экрана каждый запрос Джерри по отключению каждой пушки, каждого пулемёта и каждой ракеты каждого истребителя. Юра и не издевался, на самом деле, и на нервах не играл - просто ничего уже не соображал от дикого стресса и головной боли, но Штеменко этого не знал, и потому на последний тупой вопрос его нервы сдали.

– Я не позволю ронять наши самолёты!
– Заорал он, и захлопнул ноутбук.

– Рехнулся?!
– завопил Юрка.
– Они же опять включат пулёмёты!
– Но генерал уже принял решение и распахнул дверь в ревущий воздушный поток.
– Прыгаем, мать твою!-

И нырнул за борт первым, прижимая к груди ноутбук. Может, нервы сдали. Или поверил в родное руководство, наконец. В смысле - совсем разуверился. Наши пилоты - далеко не американцы, и если стрелять отчего-то не получается, могут и протаранить. Запросто.

Приземлились на вспаханном под озимые поле под Тулой. Пока добирались до Москвы, выработали единую версию происшедших событий, по которой выходило, что ни Юрий, ни тем более генерал, не знали ничего лишнего, за которое стоит сносить голову. Генерал, кстати, настолько не интересовался "лишним", что запретил рассказывать. Меньше знаешь - крепче спишь, такой девиз витал в купе спального вагона, в котором ехали из Тулы в Москву. Специально добирались поездом, чтобы выкроить время на раздумье. Так что в обстоятельном докладе Громова, написанном в номере "гостиницы" ФСБ, не было ни слова о сговоре сверхдержав, об отпечатке пальца Юрия в кремниевой глубине Джерри, рядом с отпечатком Бен Ладена. По докладной он выходил тупым исполнителем, но очень сообразительным учеником. Ему показали, как управлять электронной штуковиной - а это просто - и он справился. Больше ничего не знает.

Разбирательство по операции в Афганистане продолжалось около двух месяцев, из-за американцев, которые настаивали на выдаче исламского наёмника и террориста Громова, обвиняемого в смерти шести морских пехотинцев армии США и экипажа сбитого им же вертолёта. Так что перевод его в тюремную камеру следственного изолятора на Лубянке выглядел обоснованным. В глазах начальства, по крайней мере. В самом деле - а вдруг этот Громов и впрямь продался талибам? Но Юра догадывался о настоящей причине. Камера-одиночка удобна для самоубийства через повешение изменника Родины вроде него. На ремне, или на шнурках от ботинок, пропущенных рассеянным охранником. Правда, вначале не мог понять, почему отобрали ремень и шнурки, но потом разобрался. Вдруг уничтожит? А у охраны не пропадут. Принесут, когда прикажут сверху, чтобы снять их утром с шеи самоубийцы. А чтобы снять, сами и накинут петлю на шею. Удобный для власти способ решать свои неудобные проблемы. И когда однажды утром в камеру вошёл генерал Штеменко, невольно поглядел на руки, но петли не увидел. В кармане?

Оказалось, нет. Генерал принёс свободу.

– Вот что, террорист хренов.
– Заговорил он, безразлично оглядывая неприветливую извёстку на стенах камеры.- С американцами разобрались, сняли обвинения. Экспертиза по оружию и пулям показала, что пехотинцев завалил не ты, и стрельба по вертолёту была правомерной. Списали на пилотов-исламистов. Но твой приборчик американцам пришлось вернуть. Кстати, ты настолько пессимист, что я тебя лично расстрелял бы, паникёра, окажись в моей дивизии на поле боя. Ещё до приближения противника.-

– Это почему?
– Опешил Юрка.

– Ты просто патентованный изменник, с такими мыслями. Даже меня, российского генерала, заставил на миг поверить, что наше руководство страны продалось американцам.-

– А разве нет?
–

– Представь себе - нет!
– В голосе генерала ощущался оттенок ликования. Видимо, неприятный миг, про который сказал генерал, длился достаточно долго.

– Почему же я сбил нашу ракету?
–

– А ты не подумал о совпадении?
– насмешливо спросил генерал.- Самолёт не отвечал, его приняли за нарушителя. Атаковали зенитной ракетой, а когда лётчики отозвались, ракете тут же подали команду на самоликвидацию. Как раз в тот момент, когда ты нажимал чёртову кнопку.-

– Ах, вот в чём дело!
– С облегчением воскликнул Юрка. Пожалуй, переборщил, но генерал предпочёл этого не заметить, и так же насмешливо продолжал: - Всё можно объяснить очень просто. Если подумать. А ты сразу в панику: - Кругом предатели! Сдались! Продались!
–

– Я ж не знал.
– Покаянно пробормотал Юра. Слишком уж покаянно, однако генерал опять решил не замечать.

Штеменко присел на краешек заправленной койки, или шконки, на тюремном наречии, брезгливо стряхнув невидимую пыль, и убрал с лица весь юмор вместе с шутливостью.