– А зачем нам пытаться его перехитрить? – спросил я, аккуратно объезжая рытвины в асфальте. Казалось, по дороге недавно отработала эскадрилья штурмовиков, забросав её мелкокалиберными бомбами. – По-моему, Георгий Васильевич честно сказал, что ему нужно.

– Честный дьявол? – хмыкнула Ольга. – Так мог сказать только русский и уж точно не католик. Ладно, on s'engage et puis on voit.

Я вопросительно взглянул на неё.

– Ох, прости, это по-французски. Примерно можно перевести как: «Начнём, а там посмотрим». Вроде бы фраза принадлежит Наполеону, но во Франции в последние двести лет ему приписывают все mots, ну, как это… остроумные фразы, так что, автор, может, и не он.

– Понятно, как у нас Раневской, – кивнул я, притормозив, чтобы выехать на трассу. Мимо нас к Москве с рёвом неслись фуры, потоком воздуха машину заметно покачивало. Пропускать легковушку на трассу, как обычно, никто не собирался. Наконец мне удалось поймать разрыв в сплошном потоке грузовиков и втиснуться между контейнеровозом Вольво и грязной бетономешалкой.

Я глянул в зеркальце на слегка побледневшую Ольгу, не привыкшую к суровому русскому дорожному движению, и улыбнулся:

– Не бойся, привыкнешь. У нас всегда так. Кстати, подозреваю, что Буонапартий сплагиатил свою крылатую фразу во время похода Двенадцатого года, потому что на Руси испокон веков говорили: «Упрёмся – разберёмся!»

– Чур, в дьявола упираться будешь ты! – рассмеялась Ольга.

На рассвете опять пошёл дождь, обычный подмосковный дачный дождик. Капли шуршали в листве старой яблони, шлёпали по карнизу, постукивали в стекло, словно дождик просился в дом. Я вылез из тёплой постели, и, поджимая пальцы на прохладном полу, толкнул оконные створки. Комната сразу наполнилась запахом сырости, цветов и влажной земли. Дождь погасил все звуки, и казалось, что в мире остался только старый дом и запущенный сад вокруг него, и всё это тихое волшебство скромной русской природы существует только для меня одного.

Я забрался под одеяло и, слушая дождь, незаметно провалился в сон. Разбудил меня стук в дверь:

– Мсье Вадим, прошу завтракать!

Слава богам, Ольга поняла, что удобства находятся внизу и ждать меня у двери не стоит. С бритьём я решил пока повременить. Н-да, вот, что значит – женщина в доме! Ольга успела протереть пыль в комнате и перемыть посуду из буфета, которой я давно не пользовался, обходясь дежурным набором, а иногда, когда было совсем лень, ел из одноразовых тарелок, упаковка которых стояла в углу.

Стол был накрыт просто, но изящно, а в середине в вазочке стояла ветка поздней сирени.

– Я так люблю сирень, – извиняющимся голосом сказала Ольга, – по утрам она совсем не пахнет, но если тебе мешает, то вечером её можно будет убирать со стола…

– Я тоже люблю сирень. Кстати, тебе надо найти цветок с пятью лепестками и съесть!

– Зачем?! – глаза моей гостьи слегка округлились.

– Примета на удачу. Можно ещё засунуть цветок за ворот, но съесть надёжнее.

– Да? А я не знала. Удача нам не повредит. Хорошо, я съем… Только давай сначала всё-таки позавтракаем, а то кофе остынет. Сирень у меня будет на десерт.

К еде я довольно равнодушен, но без хорошего кофе не могу, поэтому в своё время купил дорогущую кофе-машину, из-за чего имел крупный разговор со своей бывшей. Она, оказывается, планировала потратить эти деньги по-другому. Но жены у меня теперь нет, а кофе-машина – вот она. Хорошо хоть я недавно её помыл.

Ольга явно не собиралась меня обольщать – она была совсем без макияжа и в тех же джинсах, что и вчера, только сменила футболку.

Завтракали мы молча. Ольга убрала со стола, я принёс ноутбук.

– Ну что, будем ждать Георгия Васильевича или начнём без него? – спросила Ольга.

– Давай начинать. Хотя… Слышишь?

Хлопнула калитка, и на пороге появился Георгий Васильевич. Он был в промокшем старомодном плаще и шляпе, с полей которой капала вода.

– Электричку отменили, – пожаловался он, аккуратно стряхивая за порог воду с плаща. – Ого, как вкусно пахнет!

– Хотите кофе? – спросила Ольга.

– С превеликим удовольствием! Продрог, знаете ли… А если бы ещё рюмочку коньяка…

Я машинально взглянул на ходики в деревянном футляре.

Георгий Васильевич перехватил мой взгляд и фыркнул:

– Не будьте ханжой, молодой человек! Да, я пью коньяк по утрам, что и вам советую!

– П-пожалуй, – растерялся я.

– Ну, вот и хорошо, – кивнул дьявол и с блаженным стоном погрузился в кресло:

– Ах, эти ужасные жёсткие сидения электрических поездов! – он осторожно повёл плечами, прислушиваясь к себе. – А ведь я уже не молод! Воистину, спроектировать их мог только враг рода человеческого! Ну, что вы, что вы! Это я фигурально! Вы, я вижу, уже завтракали? Нет, благодарю вас, кофе вполне достаточно.