своего положения. Нас так учили! Стал понимать, свою наивность, думая, что каждый на

месте делает своё дело, как положено. Легко жить не задумываясь. Нет ничего сложного,

утром проснувшись, пойти на работу, выполнять служебные обязанности согласно

функционала и наставлений. Вечером удовлетворённый прожитым днём, проделанной

работой, приходить домой. Это жизнь простого, нормального человека. Если бы все так

выполняли свои обязанности, то было бы великолепно. Но оказывается, не всё так просто.

Есть те, которые паразитируют на этом. Я от этого не предостерёгся! За последние годы, мир

изменился и отнюдь не в лучшую сторону. Кто-то сыграл на моей наивности злую шутку,

воспользовался этим. Нужно что-то делать, но что? Почему так со мной обошлись? Кому я

сделал плохо, чтоб заслужить такое наказание? Во всей цепи непонятных переплетений, в

нашем мире, в этот период времени, добропорядочные, честные работники были просто не

нужны. Они при определённых условиях начинают мешать. Потому что начальники сами

воруют и преследуют корыстные цели. Как сказал один из них: «Если не хочешь с нами, то

будешь с теми, которые действительно воруют!» Вот и выживали мешающих, из своей

среды, разными способами.

Под разным предлогом, чуть ли не каждый день, меня выводили из камеры и отводили

в кабинет врача. Такой факт вызывал, ещё большее подозрение у сокамерников. В медпункте

работал бывший фельдшер медвытрезвителя, он всячески меня поддерживал. Рассказывал

новости: про работников СИЗО, про ребят из вытрезвителя, как они держатся, что нового

придумали начальники, чтоб прекратилась забастовка. Через него передавал письма на волю.

Но вскоре, и это не утешало. Всё больше понимал, что меня отсюда никогда не выведут и не

оправдают. Надежды таяли, как весенний снег. У власти, нет свойства, признавать свои

ошибки. Они готовы на многое, но не на признание. На данный момент, совершенно никого

не интересует, совершал я этого преступления в действительности, или нет. Такое действие

со мной, для них была всего лишь служебная необходимость, прикрывающая свою

бездеятельность. Что они успешно и сделали. Я понимал, нужно что-то предпринять, хотя бы

в поддержку ребят.

Не выдержав, пошёл на крайний шаг. Даже не пошёл, получилось само собой. Есть

совсем не хотелось. Если раньше иногда кушал, то теперь полностью прекратил приём пищи,

перестал курить, и даже пить воду. На третьи сутки лежания в кровати, сокамерники

обратили на меня внимание. На вопросы не отвечал. Вообще прекратил общение. По

большому счёту, стало совершено наплевать на всех и на вся. Они встревожились не на

шутку. Перестав вставать с постели, впал в дремоту. Хотелось постоянно спать и спать. Если

бы подошли, стали что-то со мной делать, я бы наверное, даже не пошевелился. В какой-то

момент почувствовал, что душа умерла. Тот человек, который жил во мне, его не стало.

Только дух теплился в теле не находя выхода наружу, чтоб навсегда оставить бренное тело

среди этой мерзости решёток и бетонных стен. Появилось какое-то злорадство от того, что

они всё равно не смогут меня, или не успеют отправить в исправительное учреждение.

Вместе слабостью, появилась лёгкость. Помнил мутно, урывками, как нижний сосед по

нарам, капитан, встал из постели, посмотрел на меня внимательно, ничего не говоря,

подошёл к двери. Стал стучать по ней. Как только дверь открылась, он что-то начал быстро

говорить. Тот испугано посмотрел на меня, бегом побежал по коридору, оставив двери

открытыми. Сколько времени прошло, не знаю. Крепкие руки сняли меня с постели и унесли

к доктору. Только потолок своими лампочками бежал к моим ногам. Было как во сне, реально

в этой жизни, меня уже не существовало. Знакомый фельдшер, что-то наговаривая, то ли про

себя, то ли вслух, поставил укол. Через некоторое время, пришёл в себя, сознание стало

яснее. Я лежал на топчане и смотрел в потолок. Единственное что хотелось, так это видеть

голубое, бездонное, сквозящее небо. Чтоб исчезли стены потолок, решётки. Чтоб никого

рядом не было, и меня ни кто не трогал. Незаметно открылась дверь, в помещение вошёл не

высокого роста, худощавый сотрудник изолятора. После короткого разговора с фельдшером,