– Как мне пойти домой?
– говорит она.
– Муж не знал, что я такая, такое...

– Самое разумное и благородное существо из всех, ходящих на четырёх ногах, - продолжаю я.
– Что бы с нами дальше ни случилось, но сегодня вы спасли город, госпожа моя. Возвращайтесь в дом, залечите раны, похороните и оплачьте свою свекровь. Вы ведь любили её?

Женщина начинает тихонько всхлипывать.

– У вас есть более важные заботы, чем щадить чувства вашего мужа, госпожа. Ему стоит примириться с вашей второй природой, тем более, что у его матери она была такой же. А если он не захочет этого понять, то для поединка я всегда к его услугам.

Она испуганно взглядывает на меня и, поблагодарив, идёт к двери. Я велю трём воинам сопроводить Лори домой с необходимым почётом и донести тело её свекрови. Вокруг уже густеют сумерки, и всем понятно, что второго приступа врага сегодня не будет.

Ко мне подходит один из дворцовых слуг:

– Его Величество Стурин зовёт вас для аудиенции.

Стурин сидит за знакомым мне с юности дубовым столом. Сейчас вся столешница завалена картами столицы и окрестностей, чертежами оборонительных сооружений, книгами об искусстве войны и даже какими-то фолиантами по магии. Щёки его горят, в глазах застыло лихорадочное выражение. Он очень похож лицом на свою мать - темноглазый, с чёрными вьющимися волосами, хотя черты чуть крупнее и грубей. И ещё больше похож на ту молодую крестьянку, которую я видел мёртвой в её доме. Едва ответив на моё приветствие, он с разбегу, словно боясь передумать, заявляет:

– Сир, вы должны сказать мне, кто мой отец. Все говорят, что вы можете это узнать. Поклянитесь, что я услышу правду.

– Какое это имеет значение, Ваше величество? Покойный король видел в вас своего наследника, и когда вы остались в столице, то подтвердили, что он не ошибся.

– Но почему он не сделал меня преемником?
– юноша почти выкрикивает эти слова.

– Потому что он уже тогда знал, что ваша болезнь опасна, возможно - смертельна, - за сказанное мной сейчас я сам прибил бы любого лекаря. Но сейчас это единственное, что я могу ответить, не покривив душой, и что надо услышать Стурину.

– Значит, и это правда...

– Кто ещё говорил вам об этом, Ваше величество?

– Граф Сулва и Оллин.
– он не хочет продолжать дальше.

– Что они предлагали вам? Здоровье? Непобедимых воинов?

– Да, но такой мерзкой ценой, что я не могу об этом сказать. Что бы то ни было, я король. Я обязан защищать своих подданных, а не... Как они посмели так забыться?

Он закашлялся.

– Они судили по себе, Ваше величество. Я почти наверняка знаю, что они задумали, и согласен, что это дело редкой гнусности. И весьма опасное для государства, о котором вы должны печься.

– Да. Лучше нам всем погибнуть с честью, чем пойти на такое. Я был слишком болен, чтоб проверить слухи о последних делишках Кори. Но сейчас силы ко мне вернулись, и я не дам им навязать мне свою волю.

Сейчас Стурин почти спокоен. Как ни странно, я верю тому, что он сказал. При этой болезни долгие безразличие и слабость порой сменяются лихорадочной деятельностью, не всегда бесплодной, но обычно дающей лишь ложные надежды на выздоровление.

– Я полагаю, что возможность победить их есть, Ваше величество. Но сначала мы должны одолеть врага. Окажись мы разгромлены, и то, чего они хотят, может соблазнить многих. Нужно соединить силы двух армий. Те, кто принёс вам клятву, были правы в своей верности. Но наши воины тоже связан с герцогом Миро обетом, который нельзя переступить. Вы должны хорошо знать нашу историю, Ваше величество, и можете найти в ней ответ.

– Орен и Зуль?

– Да.

– Тем более, что непонятно, сколько я ещё проживу.

Он невесело усмехнулся.

– Чем дольше вы проживёте, тем менее вероятно, что смута возобновится, Ваше величество. Теперь лишь близость врага не даёт многим схватиться за палаши.

Мы прощаемся - как ни странно, почти дружески. Похоже, юноша, как и я в молодости, искал хоть кого-то, кто был бы с ним честен.

По счастью - и к моему стыду, Стурин, при всех своих слабостях и обидах, оказался куда более благороден и, пожалуй, простодушен, чем я ожидал. Впрочем, удивительно ли это? У его матери не было сердца, и сын служил для неё всего лишь орудием. Любовь он искал у отца, а Хайдор, надо полагать, твердил ему о королевском долге и чести, ведь с детьми все мы хотим быть достойнее.

По правде говоря, я думал, что Оллин сделал ему это омерзительное предложение ещё осенью. Однако Сулва знал Стурина лучше и попытался его сломить, лишь когда дела во многих отношениях стали почти безнадёжны. Я представляю себе, что наговорили юноше - и о его настоящем происхождении, и о том, что он играет роль всего лишь куклы в чужих руках, и о том, что его болезнь неизлечима. Однако преодолеть его упорство не удалось - и это позволило столице продержаться, во всяком случае, до нынешнего дня.

Люди устроены различно. Многие из тех, что выглядят безупречно, удерживаются лишь страхом наказания и обычаем. Но дай им право делать всё, что вздумается, и сотворённое ими будет ужасно. Об этом часто говорят, да и пишут, особенно в поучениях правителям. При этом нередко забывают добавить, что есть и другой род людей. Они подчас совершают дурное, когда считают, что связаны необходимостью, и выбора у них нет. Однако стоит им увидеть, что всё зависит от них, такого рода люди оказываются способны и на самоотверженность, и на поступки, требующие изрядного мужества. Солдин, молодой Архивариус, сделан из того же теста, и как ни ужасно в моих глазах его решение пройти обряд, я понимаю, что привело его на этот путь. Останься он просто человеком, он мог бы стать много хуже. Быть может, большое счастье, что мы не всесильны, но и не бессильны.