Давай, думала я сердито. Покажи мне, чего ты хочешь. Чего ты от меня хочешь? Она агрессивно пискнула, когда вцепилась мне в горло, а свою заднюю часть тела подтягивала вверх. Я сглотнула, чтобы не начать рыгать, потому что её зловоние стало невыносимым. Вес её гибкого тела давил, как целая тонна, на мою трахею.

Но потом взгляд Францёза пробился сквозь приглушённый и всё-таки сконцентрированный туман, в котором я находилась. Я посмотрела на него. Что это было за выражение в его мутных глазах? Ненависть? Отвращение? Недоверие? Внезапно я поняла, что мне нельзя вести себя так, как я сейчас делала. Я была девушкой, и должна была бояться и кричать, как Джианна ранее.

Францёз смотрел на меня с таким странным ожиданием, потому что я холодно наблюдала, вместо того чтобы паниковать. Это его не устраивало. И по какой-то причине я знала, что должна была удовлетворить его желание. Холодный хвост крысы обернулся угрожающе вокруг моего уха, как будто этим она хотела подтвердить мои мысли. Я сдавленно вздохнула и начала вопить, отбиваться, рыдать, потому что у меня было такое чувство, что только благодаря этому, могу спасти свою жизнь - и это сразу же вывело всех из оцепенения.

Пауль оттянул дрыгающую ногами крысу от моего горла, Тильман ударил её сковородкой, так что та окочурилась, Джианна схватила скулящего Розини. Только Францёз ещё не произнёс ни звука.

– Что это за собака?
– спросила Джианна, всхлипывая, после того как Пауль выбросил крысу в канал и закрыл балконную дверь.
– Любая другая собака бросилась бы на крысу, но эта - эта вместо этого сжирает отвратительные тортеллини из мусорного ведра!

Розини выглядел снова очень тощим. Наверное, он просто был голоден. И всё же вопрос Джианны был обоснован. Борзая должна уметь охотится за крысами. Эта же шавка была дегенератом. Таким же, как и её владелец.

– Ты ранена, Эли? Она тебя укусила?
– спросил Пауль и посмотрел на меня с беспокойством. Я, молча, покачала головой. У Джианны вырвался ещё один стон отвращения.

– Теперь снова всё в порядке, - сказал Пауль успокаивающе и обнял Джианну. Она прижалась к нему. Ласково он погладил её по шелковистым волосам. Её небольшая головка почти исчезла в его большой руке. Оба выглядели очень красиво вместе.

– Что здесь происходит?
– заблеял Францёз.
– Меня что, никто больше не замечает?

О нет, я заметила его. Да к тому же слишком отчётливо. От исходящего от него запаха духов у меня перехватило дыхание. При том, что я и так была занята тем, чтобы регулярно втягивать в себя воздух, после моих невольных объятий с крысой. Пауль отпустил Джианну. Его глаза святились, а её щёки горели. Только теперь она посмотрела на Францёза сознательно - настороженно и сверля. Францёз даже не взглянул на неё и зашагал в привычно-суетливой манере туда-сюда по кухне.

– Весь день я пытался с тобой связаться, но нет, Пауль не берёт трубку, нет, он этого не делает, хотя у меня для него есть важные новости, очень важные. Пауль, почему ты не отвечаешь на телефонные звонки, когда я тебе звоню? Почему? Весь день я пытаюсь дозвониться ...

Что же, Пауль не мог услышать звонки, потому что его мобильный, поставленный не беззвучный режим, находился в моём кармане брюк. Как раз именно эту ситуацию я хотела избежать. Я отступила задом к полочке в коридоре и бесшумно положила на неё мобильный. Когда я снова посмотрела вверх, передо мной стояла Джианна.

– Объясни мне это, пожалуйста, - сказала она сдавлено и указала на кухню, где сетовал Францёз. Тильман с замкнутым выражением лица прокрался мимо нас и, не сказав ни слова, удалился в нашу комнату. Глаза Джианны сузились.

– Я... Э, это Францёз ...

– Я знаю, кто это. Францёз Лейтер. Мудак, которому нет равных. Со мной ещё никогда на назначенных встречах так паршиво не обращались, как это сделал он. Кроме того, он эксплуатирует аборигенов своей продажей картин. Поэтому объясни мне это. У него есть ключ от этой квартиры, твой брат, очевидно, слушает его ... А для чего тогда я? Хм?

– Пауль не гей, - ответила я тихо.

– Боже мой, я это тоже знаю, я же не дура. Но видимо он считает себя геем. И я должна его от этого спасти, не так ли? Скажи мне, кем ты собственно себя считаешь, Елизавета? Богом?

– Речь идёт не только об этом. Речь идёт о много большем. Тише!
– прервала я саму себя и прислушалась.

Словесный понос Францёза достиг своего апогея, и, если я правильно его истолковала, то в восемь часов вечера отплывает круизное судно, на которое он хотел заманить Пауля. Тильман снова вышел к нам и тоже подслушивал.

– Круизное судно?
– Наши взгляды встретились, и мы оба подумали об одном и том же. Это обеспечит нам время. Пауль будет несколько дней, может быть, даже пару недель освобождён от своего Мара. Даже если Мар последует за ним, Пауль и Францёз будут спать вместе в одной кабине. Там у него будет лучшая защита, чем здесь у нас.