Как человек в меру любопытный, Степанов с истории и начал. Выяснилось, что игра была изобретена — кто бы сомневался? — в Америке во времена Великой Депрессии очередным разорившимся господином по имени Чарльз Дэрроу. Он предложил свой проект некой фирме, но там его послали подальше, обнаружив в игре огромное количество ошибок и несоответствий. В чём, собственно, заключались ошибки и что чему не соответствовало, Степанов не понял. Зато узнал, что предприимчивый Чарльз на пару с другом собственноручно изготовил 5000 копий игры и продал их в магазинах Филадельфии. Спрос вскоре настолько превысил предложение, что им всё же пришлось срочно искать солидные производственные мощности.

С тех пор в игру сыграло уже более полумиллиарда человек. По ней даже проводятся чемпионаты мира. В Истории приводились и всякие разные глупости–казусы, связанные с игрой. Например, какие–то идиоты однажды играли в монополию 1680 часов, что составляет ровно 70 дней. Другие и вовсе 36 часов «обучались торговле недвижимостью» вниз головой, будучи подвешенными к потолку. Как–то в лифте партия продолжалась 384 часа, а под землёй — в шахте, что ли? — 100 часов. Однажды под игровое поле был приспособлен целый студенческий городок, в котором «покупались» и «продавались» реальные участки, дома, гостиницы и прочие объекты и достопримечательности. Выпускалась и целиком шоколадная Монополия, и детский её вариант, где фишки заменялись героями мультяшек.

Степанову достался московский вариант игры. Среди объектов купли–продажи значились улицы Сретенка и Полянка, Ростовская набережная и Гоголевский бульвар, Рижская и Казанская железные дорогие. Причём Смоленская площадь стоила на 60 тысяч больше, чем пресловутая Рублёвка, а всех дороже был Арбат — аж 400 тысяч рублей. Водопровод и Электростанция оценивались не в пример дешевле.

Партнёров себе Степанов выбрал из числа немногочисленных своих великоволжских знакомых, а именно — Ольгу Ильиничну Жарскую, Виктора Ивановича и Василия Ивановича Суховых. Играли за журнальным столиком.

Ольгу он расположил поближе к себе, на диване. Братьев–кандидатов — в креслах по другую сторону. За реальным отсутствием в пространстве его гостиничного номера вышеозначенных партнёров их пришлось заменить листочками бумаги, сложенными домиком — именно на этих листочках красным маркером и были начертаны их полные имена. Для себя Степанов выбрал роль Банкира, но при этом за остальных играл с полной отдачей и без поддавков, как играл бы за самого себя.

Сегодня всем везло попеременно. Хотя Степанову — Банкиру и пришлось уже давно, исчерпав запас наличных, перейти к выдаче дополнительных средств в виде долговых расписок.

Ольга почему–то часто попадала в тюрьму и вынуждена была или пропускать ход, или платить очередной выкуп. Зато в категории Шансов ей чаще попадались внеочередные выплаты дивидендов или неожиданные продвижения вперёд.

Сухов судорожно скупал участки улиц и, построив на них дома и отели, начинал планомерно, за счёт арендной платы обирать партнёров, попадавших в ходе игры на его территорию.

Вася — Царь, как всякий революционный по натуре элемент, старался первым делом захватить Электростанцию, Водопровод и железные дороги. Из колоды карточек Общественной казны он вытягивал то обязательство срочно заплатить зубному врачу, то получал второе месте на конкурсе красоты — за что ему полагались очередные 10 тысяч.

И всё же чаша весов потихоньку склонялась к Сухову. К началу первого ночи он скупил уже семь из восьми одноцветных уличных блоков. Ему принадлежало три из четырёх железных дорог. Чтоб не разориться в пух и прах, Ольга сама признала себя банкротом. Вася держался до последнего. И лишь когда ему пришлось расстаться с Электростанцией, своим последним активом, вынужден был признать поражение.

Поднявшись с дивана, Степанов не стал складывать в коробку игровое поле и прочие причиндалы, предполагая, что игру они продолжат завтра. В голове было ясно и прозрачно. У изголовья кровати лежал томик избранных рассказов Конан Дойла — чтение их на ночь обычно способствовало хорошей аналитической работе мозга Степанова с последующим мирным засыпанием тела.

Степанов уже лёг в постель и открыл начало рассказа «Союз рыжих», когда его словно некая сила вытолкнула из постели. Вдев ноги в тапочки, он отправился к своему рабочему столу и взял в руки те самые промокательные листы от пресс–папье, над процессом сушки которых так потешалась тогда Ольга. А ведь прежде, чем высушить, Степанову пришлось обработать их специальным раствором для лучшего проявления записей, которые ими промокались. Проявилось немногое. Восстановленные им при помощи зеркала и переписанные на отдельный листок записи Жарского, которые он «промокал» при помощи пресс–папье, все равно выглядели абракадаброй:

С. — 400–200+500

Л. — 750+300–250

Н. — 250+700–600+100

З. — 400+600+350+180+800+1900+П.

То ли буква «З», то ли цифра «3» была обведена жирным кружком.

Уже в который раз Степанов безуспешно пытался разгадать эту загадку. Он почти не сомневался уже, что каракули эти имеют непосредственное отношение к игре Жарского в ту самую «Монополию», что была обнаружена на столе в его «тайном» кабинете. А так как Степанов сам обычно банковал, то вполне мог предположить, что цифры как раз и могут означать выданные или изъятые у игроков суммы. Только вот кто такие эти «С», «Л», «Н» и тот, кто скрывается под буквой «З» или цифрой «3»? Что за таинственные партнёры? И что такое «П»?