Большинство его подростковых лет прошло в кинотеатрах и библиотеках, поглощая

фильмы и литературу. Он был абсолютно увлечен идеей о выборе персонажей и истории,

выходящей, казалось бы, из ни откуда. Он сказал, что помнил ночи в кровати, таращась в

потолок, в полном изумлении, что великие фильмы и великие книги начинались с пустой

страницы, и чьи-то мысли, желания и мечты заполнили страницы в виде персонажей и

истории.

Кое-что из ничего. Даже плохие книги и плохие фильмы были продуктом чей-то

тяжелой работы и воображения, так что, по мнению Макса, они заслуживали уважения,

даже если они лично к нему не обращались.

Он начал заполнять тетради идеями, - сюжеты, персонажи, сцены, - все огромная

мешанина из вещей, которые текли из его головы, когда ручка касалась бумаги. Так он

проводил большую часть своего свободного времени. Даже несколько раз это было время,

в которое он должен был учиться.

Когда ему исполнилось шестнадцать, он прекратил ходить в церковь, к огромному

разочарованию своих родителей. Это не было его отказом от его воспитания, поскольку у

него было новая направленность. Все, что он хотел делать, - это писать и любое время,

которое он тратил не на это, по его мнению, было зря потраченным. Когда он озвучил свое

желание прекратить проводить по два-три часа каждое воскресенье в церкви, разгорелась

огромная дискуссия, и он ушел из дома на три дня.

– Я должен был вернуться. У меня не было денег, а дома была еда, - сказал он мне с

ухмылкой.

Его родители были счастливы, что он вернулся домой, по крайней мере, в первую

ночь. На следующий день он начали раздавать указания: больше школьных заданий,

меньше времени играя в то, что его отец называл «время-потраченное-на-писанину», и

главным требованием стало – продолжить ходить в церковь.

Макс сдался. Он продолжил ходить в церковь, но проводил больше время

занимаясь написанием в голове. Тогда он и осознал, что его память, как стальной капкан –

он мог записывать мысли, даже редактировать их, и когда он приходил домой, он мог

неистово строчить их в круговороте восторга.

– Это было подъемом, - сказал он. – Тот факт, что я мог делать это, был большим

доказательством для меня, что я был рожден, чтобы стать писателем.

Итак, это работало некоторое время. Потом пришла неизбежная схватка с его

родителями о том, в какой колледж он поедет учиться. Они, конечно, хотели, чтобы он

пошел в местную, государственную школу, куда бы пошел его отец, если бы у него были

умственные способности и деньги, когда он был в возрасте Макса. Макс был непреклонен

в своем желании пойти в киношколу. Его родители сказали, что нет ни малейшего шанса,

что они станут платить за него, если он пойдет в Калифорнийский колледж в Лос-

Анджелесе, где Макс хотел начать свою студенческую работу, а потом представить ее

киношколе на своем первом году обучения, как было указанно в требованиях к

поступающим.

Его родители даже не хотели, чтобы он подавал заявление в Калифорнийский

колледж, но он отправил его вместе с гонораром, оплаченным из его сбережений от

подработки в кинотеатре.

Так было до того, как его родители признались, что достали его заявление в

Калифорнийский колледж из почтового ящика, те несколько месяцев назад. Макс не мог

поверить.

Наедине со своим отцом однажды днем, пока его мама была в магазине, Макс

сцепился с ним.

– Прекрати бить маму.

Отец Макса повернулся к нему лицом.

– Что ты собираешься делать?

Макс шагнул ближе к своему отцу, и посмотрел на него сверху вниз. В тот момент,

Макс был на несколько дюймов выше, чем отец. Он также перевесил его не меньше, чем

на двадцать фунтов, - это все были мышцы.

– Коснись мамы снова и узнаешь, что я собираюсь сделать.

Отец Макса рассмеялся, но ничего не сказал.

– И всегда есть полиция, - добавил Макс.

– Так, - спросил его отец, - что ты собираешься делать? Шантажировать меня?

Макс только рассмеялся и вышел из комнаты. Его отец был засранцем по