— Есть, поймал! — радостно воскликнул Иван.

— Ну что там, в Сталинграде? — нетерпеливо спросил кто-то.

— Сводка… Вечернее сообщение, — вполголоса произнес радист и умолк: он слушал Левитана, стараясь не пропустить ни единого слова. — В течение дня наши войска в районе Сталинграда и на Центральном фронте продолжали наступление!.. — почти прокричал радист и опять умолк, прижав ладонями наушники с резиновыми обводами.

— Молодцы сталинградцы, дают прикурить! — вырвалось у Барашкова. — Ух, и жарко, наверное, там!

— Уничтожено восемьдесят восемь самолетов. В том числе тридцать восемь транспортных в районе Сталинграда, — вновь раздалось в землянке. — Уничтожено двадцать танков и бронемашин, восемьдесят автомашин с фашистами… В районе Великих Лук немцы потеряли убитыми тысячу двести солдат и офицеров…

— Так их!

— Тихо! Не мешай радисту!..

— Один партизанский отряд в Минской области за десять дней пустил под откос пять эшелонов… — скороговоркой произнес радист, — убито около ста пятидесяти гитлеровцев.

— Сколько эшелонов?

— Да тише ты!.. Пять, говорю! В Югославии тоже партизаны здорово бьют врага. В последних боях уничтожили около четырех тысяч… — громко продолжал Студенов. — На линии Грачац — Стикада партизаны подорвали два эшелона…

— Ай да югославы! Молодцы братья-славяне!

Когда чтение сводки по радио было окончено, радист сказал:

— Все, товарищи. Сводка окончена. — Он снял наушники, выключил рацию. — Ну, чего не расходитесь?

— А о чем еще Москва говорит? — интересовались друзья. — Можно послушать?

— Нет, нельзя, хлопцы. Батареи надо экономить.

— Господа! — с торжественностью и строгостью в голосе начал командующий 4-й армией вермахта, обращаясь к группе вызванных в спешном порядке офицеров. — Я собрал вас для того, чтобы довести до вашего сведения важное распоряжение командующего группы армий «Центр». — Генерал-полковник сделал небольшую паузу и окинул взглядом взволнованные лица подчиненных, золотое и серебряное шитье на воротниках, монокли, черные кресты на груди, окаймленные серебром. — Рейхсфюрер СС и командующий группой армий генерал-фельдмаршал Клюге доверили нам проведение одной из наиболее важных операций в районе действия нашей армии — освободить от большевизма все тыловые районы. Выполнение этой задачи является нашим долгом перед фюрером и великой Германией. Вам доверяется уничтожение прежде всего крупных сил партизанской регулярной армии, укрывшейся в Клетнянских лесах Смоленской и Орловской областей. В прошлом году это были отдельные партизанские банды. Теперь это — армия! Да, господа, армия! Для выполнения поставленной нам задачи выделяются силы…

Генерал Шмидт детально изложил план проведения предстоящей операции и свою речь закончил словами:

— Переброску войск на указанные в моем приказе исходные рубежи для наступления на партизан начать завтра и осуществить скрытно. Война с партизанами — это наш второй фронт, господа! И я надеюсь, ваш ум, храбрость ваших солдат и долг перед фюрером обеспечат нам решительную победу на этом фронте.

Командующий поднялся с кресла, не спеша вышел из-за стола, приблизился к офицерам и, давая знать, что совещание окончено, с возгласом «Хайль Гитлер» вытянул белую с длинными жесткими пальцами руку. По жесту этой руки скоро бросятся на кровавый бой дивизии карателей.

16 декабря 1942 года крупные силы полиции и регулярных частей фашистской армии начали «тотальную» карательную операцию против северной группы клетнянских партизан.

Из штаба карательной экспедиции, находившегося в поселке Ершичи, по радио летели приказы: «Расстреливать всех, кого встретите в лесах!», «Деревни, в которых оказываются партизаны, уничтожать!», «За помощь партизанам— виселица!», «Весь скот, все продовольствие вывезти и передать 4-й армии вермахта!..».

Разведгруппе пришлось в срочном порядке оставить обжитую землянку и вместе с партизанами вести бой с карателями. В течение нескольких дней продолжалось отчаянное сражение с превосходящими силами гитлеровцев. Огненное кольцо вокруг лагеря неумолимо сжималось. В одну из ночей, искусно маневрируя, партизаны вырвались из окружения и стали уходить в глубь леса. Разъяренные неудачей гитлеровцы, получив подкрепление, бросились их преследовать.

Трудно было народным мстителям. Ежесуточно приходилось предпринимать многокилометровые марши в мороз и пургу. Отчаянные схватки с фашистами теперь бывали не только днем, но и ночью, при свете вражеских ракет.

В одном из боев с карателями группа Студенова оказалась расчлененной. Горчаков с Барашковым остались в районе действий Воргинской партизанской бригады имени Лазо. Студенов и Щелкунов попали в расположение другого партизанского соединения.

…Во второй половине дня бой утих. Но партизаны не покидали своих позиций. Вскоре мороз усилился настолько, что стала лопаться кора на деревьях.

Тянуло свернуться в клубок и забыться, погрузиться в сон. Стоило только закрыть глаза, как охватывал обманчивый, непреодолимый покой. Товарищи старались чаще тормошить друг друга.

Барашков чувствовал, что нельзя спускать глаз с Горчакова, одетого и обутого легче других: хромовые сапожки, тоненькое полупальтишко. Николай то и дело заговаривал с ним:

— Сейчас бы тулуп да валенки…

— Ничего, Коля, переживем.

К вечеру похолодало еще сильнее.

— Возьми жита! — сказал Барашков, доставая из кармана горсть зерна. — Подкрепись хоть этим. Сам знаешь, хлеба нет и скоро нигде не достанешь. Все кругом забито гитлеровцами.