– Извините что прерываю....

Извинения легли под стакан сложенной купюрой.

– ...Вы служите у Богуша?

– Угадал.

– Он всегда собирает достойных людей, - польстил посетитель Варуше.

– Опять угадал. Не пробовал играть в викторину на деньги?

– Прямо сейчас сделаю ставку, - посетитель сунул под стакан пачку по солидней.
– Один мой близкий приятель продает недвижимость в районе Парка. Предложение заманчивое, но в районе не спокойно....

– Хорошая недвижимость всегда в цене. Забегаловка, у входа в метро не стоит ваших хлопот.

Посетитель подождал дополнительных пояснений.

– ....Скоро там станет совсем невесело.

– Но разве этот район не круг интересов Богуша?

– С недавнего времени нет. Мы его переуступили.

– Кому?

Брови Варуши взлетели вверх - не пора ли делать новую ставку.

– Был очень рад общению с вами, - раскланялся догадливый посетитель, сэкономив на имени.

Варуша убрал приработок в карман. В городе деньги давались легко. Правда и стоили не много.

– Твои рекомендации основаны на сообщении диггера?

– У меня достаточно оснований так утверждать.

– Как скоро?

В зале громко засмеялись. И Варуша и Карлик обернулись на смех. Молодой парень заигрывал с двумя ...назвать их шлюхами, оскорбить заслуженных работниц кроватных аттракционов.... блядями. Так широко гулять мог только наследник большого кошелька. Ни какого уважения к поту и бессонным ночам папочки Скруджа.

– На Паху чем-то похож, - произнес Карлик.
– Такой же тощий.

– О мертвых только хорошее, - отозвался Варуша. Парень действительно походил на их общего знакомца.

– Надо было не оставлять его у фермеров. Сюда забрать, с собой.

– Надо было, - согласился Варуша.
– Пригодился бы.

– Это точно, - закивал головой Карлик. Но дело, прежде всего.
– Как скоро?

– У тебя хватит времени сдернуть отсюда.... к террикону. Если начинать отсчет с завтрашнего дня. С послезавтрашнего не уверен. Сказать тебе за третий день?

– Нет необходимости. Сообразил. А сам?

– Мы при исполнении, - Варуша прицелился налить. Пить он мог много, долго и успешно. Не падал. Не было такого случая.

Гусятник медленно, наблюдая игру света золотистой струи, наполнил стакан. Широко разинув рот, в три глотка осушил. Подышал в кулак, но не закусил. Баловство для малолеток и зеленых, закусывать.

– А ты дергай, - повторил он Карлику.
– Собери ребят человек десять-пятнадцать и на террикон или в Роскож. Пока не слишком поздно.

Карлик и сам склонялся к подобному шагу. Но как только он начинал думать о том, чтобы покинуть город, перед ним становилась дилемма. В городе он неплохо обустроился. Террикон обычные руины - с тоски завоешь. А Роско.... Может, вкалывая на плантациях, с утра и до вечера, и заработаешь честный кусок хлеба, но ему больше нравилось держать в руках автомат, а не мотыгу. С такого промысла хлеб может и не такой вкусный, зато его больше.

– И все-таки, почему ты решил остаться?

Варуша поглядел на Карлика. Объяснить? Не поймет. Отбегал он свое. Устал. Выдохся, перегорел. Наелся войны и смертей. Как хочешь, назови. Приснопамятный Паха убеждал, то что отдашь - заберут. Он отдал и у него ничего нет. За душой ничего нет! И в душе ничего нет.

– Последняя попытка вразумить Богуша, - нашел Варуша оправдательную причину не пуститься в бега.

– Головачу, как я знаю, не удалось.

– Вот я и говорю, последняя.

Варуша заглотил еще стакан, и Карлик понял, дальше с ним разговаривать бесполезно. Еще жахнет, зальет зенки и будет молчуном молчать. При очередном возлиянии, Карлик не попрощавшись, ушел. Колокольчик уныло звякнул, ему на прощание. Варуша уставился за окно, где в пятне фонарного света от дождя кипит лужа. Ливень, то припускал, взбивая пузыри, то затихал, усмирив нрав. То сыпал дробью в стекла, то тихо сползал по неоновым вывескам. То топил подворотни, делая их не проходимыми, то растекался, освобождая асфальт. То громыхал в водосточных трубах, то легонько отплясывал по жестяным подоконникам. Дождь шел и шел, не переставая.

В ,,Мотылек приходили и уходили, но Варуша усердствовал разбавлять одиночество и кровь содержимым бутылки. Опорожнив одну, с хрустом свернул колпачок со второй. Спиртное помогало не думать. Совсем. Позволяло не помнить. Никого. Позволяло анальгировать чувства и их как будто не было. Ни самих, ни их признаков. Ощущение марионеточности нивелировалось. Поиграв, тебя оставили впокое и ты этим покоем наслаждаешься.

Варушу о чем-то спрашивали. Он не отвечал, чтобы не разрушить шаткой внутренней сбалансированности: Не хочу, не буду, не могу и не надо. Какая-то женщина скромно ему улыбнулась. В другое время он конечно бы ответил. Он, конечно, попытался бы свести с ней короткое знакомство. Он, конечно, угостил бы её знаменитым здешним карпаччо. Он напросился бы её проводить. Он, конечно, настоял бы по пути зайти к нему. Он бы оставил её ночевать у себя. Он долго бы её раздевал, путаясь в её пуговицах, застежках, крючках и резинках. Толкался бы носом в шею, в яремную ямку, в грудь, в пупок, в... Блаженствовал, вдыхая смесь запахов разгоряченного тела, духов и непослушных волос. Он бы провел бессонную ночь. Возможно, лучшую. Волшебную. Он бы сделал женщину счастливой, ибо обходился бы с ней, как с женщиной, а не как с приложением к пиз...е. Возможно, сам был, сделался счастлив, забывшись сном не от спиртного, а от приятной усталости, доброй опустошенности, от её запаха и её вскриков. Так бы оно все и происходило. Но не сегодня. Сегодня он топил себя в алкоголе и не желал впускать посторонних в душу. Ни за ласки, ни за деньги, ни за дружбу. Когда закончилась выпивка и заполнилось место, куда её вливать, он воспринял как доказательство, у него ничего не осталось. Варуша вывалился на улицу под неугомонный дождь. На востоке бледнел горизонт. В сером небе ни грамма розового. Светло-серо и всего лишь. В нем четче проступали контуры крыш домов, уполовиненный силуэт телемачты, виделась облупившаяся зеркальность высоток и черная звезда одной из башен. Но это вверху. Внизу все та же темень, сырость и удручающая тишина.