Атрет, мрачный и неразговорчивый, сидел, прислонившись спиной к дубу. Он долго наблюдал за Рицпой, потом откинул голову назад и стал угрюмо смотреть на север. Феофил подумал, что только сейчас Атрет начинает понимать, какую трудную и важную задачу поставил перед этой женщиной: ребенок, которого она несла на спине, в пути успеет вырасти, станет более активным, с ним день ото дня будет все больше хлопот.

Солнце клонилось к закату, и Феофил развел костер. Они с Рицпой провели свое молитвенное собрание и стали петь песни хвалы Богу. Чувствуя себя чужим в эти минуты, Атрет встал и оставил их, уединившись среди деревьев. Вернувшись спустя какое–то время, он увидел, что Рицпа кормит Халева своим хлебом. Когда ребенок наелся, ему захотелось поиграть. Увлеченный пламенем, он пополз к костру.

— Нет, нет, — тихо говорила ему Рицпа. Снова и снова Халев пытался подобраться к огню, но она брала его на руки и возвращала назад. Не получив желаемого, Халев заплакал; огорченная Рицпа старалась утешить его.

Раздосадованный, Атрет встал и обошел вокруг костра.

— Дай его мне.

— Он сейчас успокоится.

Атрет наклонился, взял ребенка на руки и вернулся на свое место, по другую сторону костра. Встав на колени, он опустил Халева на землю.

— Он очень близко от огня, Атрет.

— Он научится держаться от него подальше.

Когда Халев в очередной раз направился к пламени, Рицпа вскочила.

— Сядь!

— Но он же обожжется!

— Он должен узнать, что ему можно, а чего нельзя, — Атрет даже не пошевелился, чтобы остановить ребенка. — Нет, Халев, — твердо сказал он. Наклонившись вперед, он слегка шлепнул Халева по ручке, уже тянувшейся к раскаленной головешке. Испугавшись, Халев отпрянул назад и растерялся. Но любопытство оказалось сильнее послушания. Он снова потянулся к огню. — Нет! — на этот раз Атрет шлепнул сына сильнее. Губы у Халева задрожали, но минутное замешательство прошло и снова победило искушение.

Рицпа снова вскочила на ноги, но было слишком поздно. Выражение любопытства на лице Халева сменилось выражением неожиданной боли. Феофил схватил Рицпу за руку и усадил ее, а Атрет поднял сына с земли.

— Как ты мог? — закричала Рицпа.

— От этого он не умрет, — ответил Атрет. — Зато будет знать, что значит не слушаться. — Он посадил малыша на колени. — В следующий раз ты уже не полезешь просто так, куда не следует, да?

— Дай его мне, пока с ним не случилось ничего хуже.

Атрет оставил слова Рицпы без внимания и тихо заговорил с сыном по–германски, осматривая при этом обожженные пальчики ребенка. Он подул малышу на пальчики, и Халев немного успокоился. Когда же малыш совсем перестал плакать, Атрет еще раз осмотрел ожоги.

— Ничего страшного.

Рицпа молча смотрела на него, на ее глазах блестели слезы. Халев щипал отца за губу, явно довольный тем, что оказался в центре внимания.

Атрет шутливо зарычал на него и слегка щелкнул по надоедливому пальчику, и малыш радостно взвизгнул. Отец провел губами по пальчикам сына и задержал губы на ожогах, потом снова опустил Халева на землю.

Халев посмотрел на огонь.

— О Господи, — произнесла Рицпа. Феофил продолжал удерживать ее за руку. — Атрет, не давай ему…

— Он мальчик, и не нуждается в нежностях!

— Он ребенок!

По–прежнему завороженно глядя на огонь, Халев колебался, раздумывая, что ему делать дальше.

Атрет откинулся назад и стал за ним наблюдать.

— Он такой же упрямый, как и ты, — сказала Рицпа. — Если ты снова допустишь, что он обожжется, я…

Халев пополз было к таким манящим языкам огня.

— Нет! — сурово сказал Атрет. Халев отпрянул назад, сел, взмахнул руками и громко залепетал, явно выражая свое разочарование. Феофил засмеялся и отпустил Рицпу.

Рицпа облегченно вздохнула, но продолжала следить за Халевом на тот случай, если он все же передумает и сунется к огню. Но он потянулся к сумкам и стал играть с кожаными ремнями.

— Он упрямый, — сказал Атрет, довольно улыбаясь, — но не глупый.

Однако эти слова ничуть не позабавили и не успокоили Рицпу.

— Слава Богу, что он не был на краю обрыва.

Атрет стиснул зубы, и желваки заиграли на его скулах. Взгляд его голубых глаз стал тяжелым и насмешливым. — Ты хочешь сказать, что заботишься о моем сыне лучше, чем я? Болезненный урок тяжело усваивается, но никогда не забывается. — Он уставился ей прямо в глаза. — Боль учит человека не повторять дважды одну и ту же ошибку.

Рицпа понимала, что Атрет только что своими руками разрушил хрупкий мостик, который возник между ними прошедшим днем. И в этом была ее вина. Господи, ну когда я научусь держать язык за зубами? Рицпа с тоской еще раз посмотрела на Атрета и явственно ощутила барьер, который он возвел вокруг себя. Они находятся вместе уже не один месяц, а он все сравнивает Рицпу с Римом и Юлией Валериан. Он готов относиться к ней как к своей любовнице, но не как к спутнику и другу.