–  Если речь идёт о серьёзных вещах, Сталин непременно вызывает в Ставку на личную беседу, - возразил Мерецков, садясь в самолёт.

До Москвы добрались быстро. Верховный, как и прежде, тепло приветствовал их.

–  Я буду краток, товарищи.
– Сталин поднялся из-за стола, на котором лежала груда бумаг.
– У меня через час-полтора совещание с наркомами, так что будем беречь время.

–  Видимо, вы решили внести какие-то коррективы в нашу операцию?
– подал голос Мерецков.

–  Всё верно, Кирилл Афанасьевич, - улыбнулся Верховный.
– Только не «какие-то» поправки, а весьма существенные. В чём дело? Ленинградцы должны прорвать линию финской обороны на своих рубежах, но им следует помочь. А для этого надо разбить свирскую группировку вражеских войск. И разбить срочно! На подготовку Ставка даёт вам десять дней. Тут присутствуют маршалы Жуков, Василевский и генерал Антонов, они и помогут вам разработать задание. Вопросы есть?

Мерецков заявил, что для прорыва укреплений полосы обороны противника требуется не менее трёх стрелковых корпусов, а для развития прорыва ещё стрелковый корпус и две дивизии - артиллерийская и авиабомбардировочная. У него же в районе Лодейного Поля есть лишь стрелковый корпус и две стрелковые бригады 7-й армии. Кирилл Афанасьевич ожидал, что Верховный начнёт возражать, но тот спокойно стал вести подсчёт.

–  У вас есть один стрелковый корпус, - сказал он, загибая палец.
– Два мы дадим вам дополнительно, дадим и артиллерийскую дивизию, а вот самолётов нет. Но маршал авиации Новиков получит указание сделать авиацией Ленинградского фронта один-два налёта на финские позиции, которые вам надлежит атаковать. Я пришлю к вам Новикова, с ним вы согласуете все вопросы.

Мерецков начал настойчиво просить Сталина дать ему стрелковый корпус для развития прорыва, однако Василевский и Жуков категорически возражали, и обсуждение прекратилось. «Вскоре А. М. Василевский и Г. К. Жуков ушли,– писал Мерецков, - а меня и Т. Ф. Штыкова И. В. Сталин пригласил посмотреть салют в честь Ленинградского фронта. Когда после салюта мы прощались, Верховный Главнокомандующий сказал мне на ухо: «Я дополнительно выделю вам тот стрелковый корпус, который вы просили».

Поездка в Ставку была полезной, и Кирилл Афанасьевич уже другими глазами смотрел на предстоящую операцию. В его записях есть такие слова: «Я считаю, что каждая поездка в Ставку чем-то меня обогащала, а каждое очередное свидание с руководителями партии и государства расширяло мой кругозор и было для меня весьма поучительным и полезным».

Прошло какое-то время, и снова пришлось вносить в план операции коррективы, о которых сообщил Мерецков командарму 7-й генералу Крутикову, когда вместе с членом Военного совета генералом Штыковым они прибыли из Москвы на КП 7-й армии. Теперь было решено начать операцию с форсирования реки Свири и освобождения Кировской (Мурманской) железной дороги на участке от Лодейного Поля до Масельги, овладевая городами Олонец и Петрозаводск. Главный удар в направлении Сортавалы наносила 7-я армия, в это же время 32-я армия наступала в сторону Медвежьегорска и Суоярви навстречу 7-й армии, обходя с севера петрозаводскую группу войск противника. Таким образом, разгром врага в Южной Карелии достигался двумя сходящимися ударами войск Карельского фронта.

«Кажется, всё идёт как надо», - подумал Мерецков и сразу почувствовал себя легче, будто сбросил со своих плеч тяжкий груз. Откуда-то издалека как наяву донёсся до него голос вождя: «На войне успех в сражении зависит от того, как поведёт себя командир и готов ли он на решительный шаг!» Кирилл Афанасьевич давно готов, но готовы ли его бойцы? Мерецкова беспокоила река Свирь, её ширина достигала 350 метров, а глубина до 11 метров. Это был самый тяжёлый участок фронта. Река громыхала у глыбистых камней, её течение местами было сильным, - не каждый боец сможет выиграть поединок с водой. Водную преграду решили преодолеть ниже мощного гидроузла, но финны могли во время форсирования реки открыть шандорный затвор - хлынет могучим валом вода и сорвёт переправу, погибнет немало бойцов. Как же быть? Смекнул генерал Дегтярёв, глядя на озадаченного комфронтом:

–  Давайте разобьём шандорную стенку тяжёлой артиллерией, и тогда финны не смогут пустить воду!

Командующего артиллерией поддержал член Военного Совета генерал Штыков, и Мерецков информировал Ставку. Она дала своё согласие.

В ночь перед наступлением Мерецков ещё раз посмотрел свою рабочую карту. Вроде всё им учтено, всё выверено. Хорошо и то, что на две недели раньше срока перешли в атаку войска Ленинградского фронта на Карельском перешейке. Они с ходу взломали мощные укрепления врага, освободили город Выборг и восстановили довоенную государственную границу.

Под вечер, когда уставшее за день солнце ушло за горизонт и воздух вмиг посвежел, Мерецкову позвонил по телефону генерал Говоров. На линии было шумно, раздавался треск, словно замыкали провода, но слова своего коллеги Кирилл Афанасьевич разобрал.

–  Я свою чашу испил до дна!
– кричал в трубку комфронтом Говоров.
– Теперь твоя очередь, Кирилл! Только не захлебнись, голубчик!

–  У меня глотка лужёная, Леонид, так что не переживай! Завтра, 21 июня, с утра артиллерия запоёт свинцовую песню на все голоса, а самолёты ТУ-2 сыпанут на позиции финнов сотни бомб. В успехе я уверен, но всё может быть, лучше подождём...

После сильной и длительной артиллерийской подготовки дрогнула, поломалась линия фронта, и тысячи бойцов ринулись в атаку. Две сотни автомашин-амфибий и другие плавсредства быстро форсировали Свирь, перебросив через реку солдат 7-го гвардейского десантного корпуса генерала Миронова. Они смяли оборону врага и за считаные минуты расширили плацдарм. Танки 7-й армии громыхали на свирских паромах, когда 32-я армия генерала Гореленко входила в город Пиндуши. Ещё двое суток упорных схваток, и бойцы заняли город Медвежьегорск.