–  Чего ты хочешь, Андрей?
– жёстко прервал вождь.
– Говори прямо.

–  Куда делся генерал армии Мерецков?
– спросил Жданов.
– Пошли его к нам, ведь перед войной он командовал Ленинградским военным округом, знает всех командиров, кто и на что способен. Когда началась война, он всего лишь два дня пробыл у нас, а сделал немало, чтобы подготовить войска округа к отражению агрессора. Но маршал Тимошенко зачем-то отозвал его в Москву. Извини, Иосиф, но я этого не понимаю. Может, скажешь, в чём корень зла?

Сталин молчал. Жданов ждал, что ответит вождь. Андрея Александровича тот уважал, ценил, но далее ему ничего не сказал об аресте Мерецкова. Что же делать теперь?

–  Иосиф, ты слышишь меня?
– заговорила трубка.

–  Слышу, Андрей, - тихо отозвался Сталин.

А Жданов повторил:

–  Пошли к нам Мерецкова, очень тебя прошу. Пусть он заменит генерала Попова на посту командующего Северным фронтом. А если тебе жаль Попова, пусть он останется заместителем у Кирилла Афанасьевича. Так как, Иосиф?

–  Понимаешь, Андрей, дело тут политическое, - сдержанно произнёс вождь.
– У нас возникли претензии к Мерецкову, и весьма серьёзные. Я поручил Лаврентию Павловичу во всём разобраться, для чего изолировали генерала Мерецкова от внешнего мира.

–  Он арестован?
– вырвалось у Жданова.

Его вопрос вызвал у Сталина раздражение.

–  Что ты мне нервы треплешь, Андрей?
– повысил он голос.
– У тебя есть дела поважнее, так решай их. Сдержать натиск фашистов под Ленинградом, отстоять город - вот чем ты должен жить день и ночь. Если вдруг фашисты прорвутся в Ленинград, я всем вам головы поснимаю!

–  Понял, Иосиф Виссарионович, - растерянно отозвался Жданов.
– У меня больше вопросов нет...

Положив трубку на аппарат, Сталин вздохнул. Ещё один герой появился! Дайте ему Мерецкова, а генерал Попов его уже не устраивает. А Мерецкова расхваливает на все лады: Мерецков надёжный, он не просто военачальник, он полководец! А как услышал, что его арестовали, умолк и не стал больше защищать. Откуда такая трусость? Если ты доверяешь человеку, если уверен, что он ничем себя не запятнал, что он человек долга и чести, - заступись за него, стань ему опорой, подставь своё плечо. Так нет же, товарищ Жданов умыл руки. Вот и разберись, кто на самом деле генерал армии Мерецков, враг или наш, советский?!

–  Разрешите?
– В кабинет вошёл Берия.

–  Ты, Лаврентий, лёгок на помине, - едва не воскликнул Сталин.
– Мы с Андреем Ждановым только что о тебе говорили.

–  Что, если мне дозволено это знать?
– Берия снял пенсне и начал протирать стёкла платком.

–  Мы говорили об аресте Мерецкова, - уклонился от прямого ответа вождь.
– Почему ты такой грустный?

–  Война идёт, и пока наша Красная Армия...
– Берия замялся, хотел сказать «терпит поражения», но понял, что вождя эти слова могут рассердить, и сказал мягче:

А наши войска отступают. Надо бы разобраться с генералами: до каких пор они будут драпать? Так, Коба, и Россию можно потерять.

–  Может, тебя послать на фронт?
– В глазах Сталина мелькнула хитринка.

–  У меня есть свой фронт, - обиженно возразил Берия, - и на этом фронте я ещё тебя не подвёл! Те, кого мы арестовали, хотели из тыла ударить по Красной Армии, но мы обезвредили их. Разве это не фронт, Коба?

–  Скажи, Лаврентий, допрос Мерецкова дал что-нибудь?
– спросил Сталин.
– Он враг?

–  Пока утверждать этого не могу, - невесело ответил Берия.
– Идёт следствие.

–  Форсируй это дело, - потребовал вождь.

Берия ушёл, а мысли о Мерецкове - кто он на самом деле и чего стоит - не покинули Сталина. Невольно в памяти всплыл разговор с начальником Генштаба генералом армии Жуковым. На пятый день войны на командный пункт Юго-Западного фронта в Тернополь, где в это время находился Георгий Константинович, позвонил он, Сталин, и сказал, что на Западном фронте сложилась тяжёлая обстановка. Немцы подошли к Минску. Непонятно, что происходит с генералом армии Павловым, неизвестно, где находится маршал Кулик, маршал Шапошников заболел.

–  Вы можете немедленно вылететь в Москву?
– спросил вождь.

Поздно вечером - это было 26 июня - Жуков прилетел в столицу и прямо с аэродрома направился в Кремль. «В кабинете И. В. Сталина стояли навытяжку нарком С. К. Тимошенко и мой первый заместитель генерал-лейтенант Н. Ф. Ватутин, - отмечал позднее Жуков.
– Оба бледные, осунувшиеся, с покрасневшими от бессонницы глазами. И. В. Сталин был не в лучшем состоянии. Поздоровавшись кивком, И. В. Сталин сказал: