Шрифт:
Сунув горсть сухарей за пазуху, свистнув собаку, он нырял в тайгу и кружил по увалам, распутывая беличьи петли. Кто кому помогал в промысле — Тузик ли Амоске или Амоска Тузику, — сказать было трудно. Амоска так же добросовестно, как и Тузик, рассматривал свежие следы белок, определял направление и, кажется, даже обнюхивал след, подхватив его на рукавицу и приблизив к носу. Тузик с любопытством наблюдал за действиями хозяина и время от времени одобрительно помахивал хвостом.
— Пожалуй, сюда пошла она, как ты думаешь? — спрашивал приятеля Амоска.
Тузик глазами и хвостом подтверждал справедливость Амоскиной догадки. Охотник и собака направляются по следу. Но если бы Амоска вздумал повернуть в противоположную сторону, и туда Тузик пошел бы с не меньшей охотой.
Сегодня с утра они направились к кедру с густой кроной и изогнутым стволом: на него они загнали накануне вечером белку.
— Как ты ни хитри там, а в сумку мы с Тузиком тебя положим.
Но белка ушла в противоположную падь. Амоска и Тузик с минуту постояли близ опустевшего, потерявшего всякую ценность дерева и уверенно пошли по голубоватой цепочке следов, убегающей в густую черную падь. В этой пади Амоска еще не бывал, и она пугала его и густотой пихтача, и огромными завалами буреломов. След белки наискось пересек безлесный увал и исчез в гуще черни.
— Не заведет она нас с тобой, Тузьша, в гагарью протоку [40] , как ты думаешь? — опасливо спросил Амоска.
Но Тузик, видимо, не разделял тревоги своего хозяина и бежал вперед, весело помахивая хвостом и изредка обнюхивая воздух.
— Ну, смотри ж… ежели чего, так, брат, вместе, значит…
На одной из пихт белка расшелушила шишку и, спустившись с дерева, снова отправилась в глубь пади.
— Уж коли пошли, так пошли, — сказал Амоска, отправляясь дальше по следу. — Мы с Тузиком не из тех, чтоб бояться.
40
В гагарью протоку — в тупик.
Амоска изрядно потрухивал и потому начинал говорить все громче и громче. Скрывшийся в пади Тузик неожиданно залился злобным, непрерывающимся лаем. Амоска кинулся к собаке:
— Припёр!
Однако его удивило, что Тузик лает не на пихту, а под коряжистый выворотень.
«Уж не хорчишку ли приструнил?» — подумал Амоска, останавливаясь рядом с исполинской пихтой с вывороченным корнем.
Мальчик совсем было собрался нагнуться и посмотреть в чернеющий под корнями глубокий провал, как услышал глухое ворчание, от которого похолодел и невольно попятился. Глупый же Тузик еще с большим остервенением начал кидаться под выворотень. Шерсть у щенка вздыбилась, отчего он словно сгорбился, сделался короче и выше ростом.
— Да цыц ты, окаянный… — прошептал Амоска и кинулся бежать, не разбирая ни бурелома, ни сугробов.
Выбравшись на увал, он остановился и только тогда заметил, что Тузика возле него нет.
— Слопал, значит, собаченьку!
Но Тузик вскоре догнал его.
Шерсть щенка все еще была вздыблена, а глаза по-прежнему сверкали глупостью и довольством. Весь вид Тузика говорил: «Ну и облаял же я его!»
— Вот так попали мы! — так же тихо и испуганно сказал Амоска.
Он еще раз передохнул и, снова подобрав полы зипунчика, со всех ног пустился в сторону избушки.
Увидев Терьку, он с криком побежал ему навстречу.
По вытаращенным глазам Амоски, по красному залитому потом лицу Терька понял, что с братом случилось что-то необычное.
— Чего глаза-то вытаращил?
Относиться к Амоске как к равному Терька все еще не мог. Обычно он или смеялся над ним, или держался с подчеркнутой грубостью.
— Ревешь, ровно у себя на улице. Не видишь, у человека кулемы нарублены…
Амоска отдышался и, повернувшись в сторону белкв, заговорил:
— Ведьмежина с Анемподистова Мухортку… там, в пади, в берлоге, насилу утекли с Тузиком…
Терька побледнел.
«Побегу к Зотику и Вавилке», — решил он и, не обращая больше внимания на Амоску, кинулся в гору.
Вскоре все молодые охотники были у «медвежьей пади».
Шли гуськом. Впереди Вавилка, за ним Зотик, Терька и сзади всех Амоска с Тузиком на сворке…
Следы Амоскиных прыжков наглядно свидетельствовали о поспешности его бегства.
Над спуском в падь остановились. Густая хвоя пихтача щетинилась под ногами, как звериная шкура.
— Егорий храбрый, заступник усердный… — вслух произнес Вавилка.
Ребята вслед за ним торопливо перекрестились.
Только Амоска был вооружен малопулькой, у остальных в патронах была беличья дробь. Сгоряча они решили было сначала ударить залпом по глазам медведя и разбежаться, а «потом, слепого, можно и дробью добить», особенно если стрелять в уши, да еще взобравшись на дерево…
Однако у самой пади план этот Зотик забраковал:
— Задерет!
— А я не это же ли говорю! — охотно согласился Вавилка.
— Да ежели его еще раздразнить, так, пожалуй, и совсем плохо будет, — теряя свой пыл, вставил Терька.