Я лихорадочно заметался по палубе. Новые мысли стали переполнять меня и рваться наружу. Тайные знания, скрытые где-то в глубине моей сущности, по-прежнему спали тяжёлым и мрачным сном. Мозг начал вскипать под хрупкой черепной коробкой. Лёгкий прохладный ветер касался её, но ни коим образом не остужал. Мои собеседники недоумённо и тревожно смотрели на меня.

— Ладно, — весело произнёс я. — Вообще-то, смысл Бога в обычном человеческом понимании заключается в том, что он кому-то нужен, необходим, кому-то, якобы, должен помогать, прислушиваться к истовым молитвам, оценивать людские поступки, воздавать всем по заслугам, прощать или не делать этого. Ну, и так далее… Он действует как бы извне, из того самого пресловутого координирующего центра, недоступного простым смертным. Бог где-то там, — на небесах, в загадочном и изолированном от людей месте. Есть Творец, Рай и ад, грешники и праведники, ангелы и дьявол с бесами, молитвы, покаяние и расплата. Всё просто и понятно… Это основы любой религии. А для чего она существует? Чтобы сплачивать наши грешные души в одно целое, давать нам определённые нравственные ориентиры и дарить надежду и веру в светлое будущее! А, главное, прощения жаждем мы, ибо все грешны! Да восславим Господа нашего, великого и всемогущего!!! Аминь. Я всё сказал…

Я угрюмо плюхнулся в кресло, закрыл глаза. За столом наступила недоумённая тишина. Мои собеседники, очевидно, были поражены такой странной концовкой дискуссии.

Откуда-то вдруг возник ветер. Он стал крепчать, яхта всё заметнее покачивалась на волнах. Пора, однако, продолжить путь. Я кашлянул:

— А вообще-то, я, как и ГРАФИНЯ, считаю, что, конечно же, Господа Бога в том самом изначальном, ортодоксальном его понимании нет, и стою я на сугубо материалистических позициях! Хотя, исходя из этих позиций, очень трудно понять: откуда, каким образом, по чьей воле и, главное, зачем, появился сей удивительный, разнообразный, бушующий и, очевидно, вечный мир!?

Мои собеседники притихли и мрачно смотрели на меня.

— Да, ну и дискуссия у нас!? И это после кровавой битвы с пиратами?! — засмеялся ПОЭТ.

— А как вы хотели, милейший? Чем больше крови, тем глубже мысли, — я опрокинул в рот полную рюмку Звизгуна. — Кровь обостряет восприятие и познание мира.

— Спорное утверждение, Сир! — фыркнула ГРАФИНЯ.

Я весело и легко рассмеялся и предложил:

— Хотите, расскажу одну притчу, или анекдот, не знаю, как правильно это назвать. Собственно, какая разница!? Притча, по сути своей, — это не только остроумный, но и, прежде всего, мудрый анекдот. Анекдот — это не только остроумная, но и мудрая притча!

— Как Вам будет угодно, Сир. Что-то Вы сегодня в ударе, — с усмешкой произнесла ГРАФИНЯ.

— Ну, а как вы хотите! Ум всегда обостряется не только от крови врага, которую вы стираете вот сейчас, сразу после сражения, но и просто под воздействием воспоминаний о битве! Так вот… Та самая притча. Жил был когда-то и где-то один Святой, очень уважаемый Святой! И как-то задали ему вопрос: «А чем занимался Господь Бог до того, как создал небо и землю?». И ответил Святой: «Создал Ад для того, чтобы отправлять туда людей, задающих подобные вопросы!».

ПОЭТ по детски искренне рассмеялся, ГРАФИНЯ сначала сдержано улыбнулась, а потом весело прыснула в кулачёк.

— А я пойду в своих размышлениях ещё дальше, господа! Напоследок осмелюсь задать вам главный и основополагающий вопрос, который меня всегда очень сильно тревожил, раздражал и волновал. Ну, допустим, существует Господь Бог, или Творец, или Отец Наш в обычном религиозном смысле. Возможно, друзья мои, вы правы по поводу наличия сугубо материальной Единой Сущности, или Энергетической Субстанции, или некоего Поля… Назовём то, о чём мы спорим, как угодно! Дадим всему этому обобщённое название или имя, ну, допустим, пускай это будет СОЗДАТЕЛЬ. Но… Имеется один самый главный вопрос!

— Какой, Сир?!

— Заключается он в следующем: «А КТО СОЗДАЛ СОЗДАТЕЛЯ!?». А!? Кто!?

Ветер крепчал и был он по-прежнему попутным. Я встал и крикнул КАПИТАНУ, дремлющему в кресле на корме:

— Эй, начальник! Вёсла на воду, курс на галеру, перебираемся на неё! С управлением этой махиной справитесь?!

— Ваше Величество, — обижаете, однако! Я справлюсь со всем, что движется в этом мире по воде!

— Ну и славно! Обожаю профессионалов во всём! Быть вам, КАПИТАН, Адмиралом, ох, чую!

К моему повторному визиту на борту галеры царил образцовый порядок. Палуба сияла чистотой, никаких следов от побоища не осталось. Корабль развернули по ветру в сторону вожделённого Первого Острова. Паруса готовы были распуститься, напрячься, встряхнуться от вынужденной спячки и жадно вобрать в себя долгожданный ветер.

Нас с ГРАФИНЕЙ встретил строй довольно опрятных и, можно сказать, бравых мужчин, облачённых в немыслимые сочетания одежд, кольчуг, фрагментов доспехов и шлемов. Вооружение новоявленных Гвардейцев тоже было самым разнообразным: сабли, копья, алебарды, кинжалы, топоры, палицы, луки, арбалеты.

ВТОРОЙ ШЕВАЛЬЕ, неожиданно одетый довольно изящно и со вкусом, отсалютовал мне саблей и произнёс:

— Ваше Величество, Особый Отряд Вашей Личной Гвардии построен! К принятию присяги готовы! Командир Отряда, — ВТОРОЙ ШЕВАЛЬЕ!

— Великолепно, хвалю за службу, молодцы! — крикнул я первое, что пришло мне в голову.

— Ура, ура, ура! — трижды и восторженно разнеслось над серой поверхностью моря.

Из-за моей спины дивной экзотичной птичкой выпорхнула ГРАФИНЯ. На ней по-прежнему был костюм амазонки, который только подчёркивал её очаровательные формы. Ну что за прелесть! Густые светло-каштановые волосы развеваются на ветру, щёчки горят, изумрудные глазки сияют, губки алеют, тонкая изящная ручка решительно сжимает рукоятку длинного кинжала на поясе. Ах, ты моя радость! Ах, ты моя красавица!