А значит, Дорелии - и отцу - будет ещё сложнее сопротивляться.

– Они, как сто лет назад, пугают детей Шайальдэ, - произнёс Авьель, обращаясь словно к самому себе.
– А набеги всё продолжаются... Кажется, что Дома намеренно не пресекают их. Чтобы дать урок непокорным и окончательно подчинить Кезорре себе.

Синна покосилась на него с подозрением: волшебник редко бывал с ней таким разговорчивым (по его, конечно же, меркам).

– В Энторе у тебя будет возможность остановить это, - тихо сказала она. Он покачал головой:

– Чёрная магия... И Хаос. Они по-прежнему здесь, вокруг нас. Дело не в коноводах Шайальдэ: скорее всего, они были просто обмануты теми, кто чуть поумнее.

– А в ком тогда дело?
– Синна, притворившись, что зевает, прикрыла рот ладонью и прошептала: - В Хелт?

Авьель долго молчал, прислушиваясь к пению насекомых у дорожной обочины и к бормотанию толпы.

– Может быть. Но вряд ли в ней одной. Думаю, она служит кому-то более сильному - или есть ещё другие звенья... Это цепь зла, которую не размотать одному человеку. Так что нет, - он снова недобро улыбнулся.
– Даже в Энторе мне не предоставится возможность всё это остановить. Есть маги талантливее меня и властители могущественнее, чтобы решать такие вещи.

– А для чего тогда ты?
– осмелилась спросить Синна. Удалось сделать ещё один шаг - ещё шаг к заветным воротам. Город-у-Южного-моря... Непроизносимо по-кезорриански. Но такова новая политика: имена городов должны быть понятны всем, а не отсылать к древнему языку. Синна слышала, что Вианта теперь называется Городом-у-Красной-реки.

Что ж, по крайней мере, правдиво: в праздник богини Велго река действительно стала красной.

– Чтобы сражаться, - хмуро ответил Авьель, и морщинки у него на виске проступили ещё резче.
– И уничтожить как можно больше воинов Хелт. Я хочу расправиться с ними сам, своей магией. Хочу тоже насылать на них иллюзии с оборотнями и монстрами. Хочу видеть смерть в их глазах... Пусть этой борьбе не видать успеха, но то, что творилось в столице и предместьях Лоберо, я не прощу никогда.

Дрожь прошла по телу Синны, пугающая и сладкая. Похожие высокопарные слова она слышала от сотен рыцарей и лордов, но ни один из них не был так честен. Ни один не был настолько мужчиной– больным, озлобленным, нервным мужчиной, который идёт убивать.

– А я хочу это видеть, - севшим голосом сказала она.

– Пропуск!..
– рявкнул стражник.

Авьель и Синна плечом к плечу шагнули ему навстречу.

ГЛАВА VII

Минши, остров Гюлея - океан

Король покидал Гюлею вместе с солнцем - как положено, на фоне густо-рыжего, с розоватыми росчерками заката. На волнах выжидательно покачивался корабль короля, больше похожий на большую крутобокую лодку с жёлтыми парусами. То и дело раздавались тоскливые, монотонно-надломленные крики чаек. Они мешали слушать торжественные речи вельможи-глашатая, который, стоя на сходнях, с отточенно-ораторскими жестами вещал что-то перед толпой. Рядом с ним застыла безмолвная фигура в золотой маске: слово Сына Солнца не так уж просто заслужить, и обычно он пользуется чужими устами, чтобы говорить с подданными.

Альен и Ривэн выбрали место подальше - почти у начала торговых рядов в порту, - и теперь ветер доносил до них лишь обрывки речей. Альена это, впрочем, не слишком расстраивало. Он, скучая, переводил основные мысли, которые и мыслями-то назвать было трудно: набор формул, как всё сказанное в таких случаях. Толпа миншийцев хранила почтительное молчание, отдающее печалью, но не скорбью (хоть в целом провожание короля на новый остров и напоминало Альену похоронный обряд). Тот факт, что Сын Солнца побывал на их земле и даже остался доволен, оказывался важнее его ухода. И в этом, наверное, все миншийцы: умеют осмысленно наслаждаться каждым мгновением сильнее, чем жалеть о его невозвратимости.

– А зачем вон та золотая штука?
– тихо спросил Ривэн, указав на блестящий плоский диск, прикреплённый к мачте. Диск (конечно, с расчётом) был повёрнут к солнцу так, что его сияние слепило любого, кто осмеливался смотреть на корабль слишком долго.

Альен пожал плечами.

– Очередной символ солнца, я думаю. Оно уходит с Гюлеи, чтобы побыть где-то ещё.

– Странный обычай, - вздохнул Ривэн.
– Странный, как всё здесь... Сказали что-нибудь нужное?

– Абсолютно ничего, - Альен опять вслушался в ветвистые излияния глашатая.
– Его величество передаёт, что удовлетворён гостеприимством Гюлеи... Что особенно благодарен почтенной семье Ар-Дага и Ар-Лараха, которые приняли его... Что общество людей Гюлеи приятно ему не меньше, чем других его детей во всём королевстве...

– И им лестно такое слушать?
– удивился Ривэн; его кривые брови поползли вверх.
– Забавный народ.

– Для миншийца важно знать, что он как все, - в меру собственного понимания постарался объяснить Альен. Не то чтобы он жаждал читать мальчишке лекции, точно профессор в Академии, но это хотя бы отвлекало от мыслей о том, что предстояло им ночью.
– Их это не оскорбляет, а успокаивает.

– А Сен-Иль?
– резонно спросил Ривэн. В таком людном месте имя ювелира-колдуна звучало до странности недозволенно. Скользнув взглядом по полоске света на воде, Альен качнул головой.