– Ты смотришь туда, словно влюблённый, Альен Тоури, - с дребезжащим смешком заметила Сен-Ти-Йи. Старушка просеменила к воде, неловко клонясь на один бок (Альен почувствовал естественный и глупый порыв помочь), охнув, присела на корточки. Тишина стояла такая, что Альен расслышал, как скрипнули её кости, и невольно поморщился.

Отвечать он не стал. Сен-Ти-Йи глубоко ошибалась, если думала, что он станет снисходительнее после похорон Бадвагура.

– Не могу поверить, что она правда из этих, - шепнул Ривэн, остановив взгляд на затылке старухи - на растрепавшемся пучке седых волос, который выглядел, точно наспех пришпиленный комок паутины.
– Ну, из тех, о ком говорил Зелёная Шляпа. Из бессмертных, тэверли или как их там...

– Она не в своём теле, - ответил Альен, злобно радуясь тому, что Сен-Ти-Йи явно слышит их шушуканье.
– Здесь только её сознание - так действует эта магия. Бессмертная вынуждена много лет существовать в этом жалком, сморщенном мешке.

Ривэн тихо ойкнул, зажав себе рот. Но Сен-Ти-Йи даже не пошевелилась в ответ на выпад - лишь водила кончиками пальцев по мокрой гальке, бормоча что-то себе под нос. Мелкие волны по-прежнему набегали на берег, точно волны ленивого, малоподвижного войска, которое слишком уверено в победе. Наверное, именно так Хелт сейчас атакует Дорелию.

О, пусть эта самонадеянность окажется глупой - во имя Хаоса и во славу его...

– Не таком уж и жалком, волшебник, - всё-таки отозвалась она пару минут спустя, поднимаясь.
– Лет тридцать назад это тело было красиво, почти как твоё сейчас. Откуда тебе знать, что ты или твой друг не позарились бы в ту пору на маленькую рабыню?..

Насмешливое мурчание послышалось в её голосе - нотки, знакомые Альену по речам другой Сен-Ти-Йи, обладавшей прекрасными струящимися волосами и рожками. Он выстоял, не позволив себя смутить.

– Ну вот ещё...
– брезгливо проворчал Ривэн и со вздохом опустил их вещи на песок - видимо, устал держать. Он завернул до локтей рукава рубахи - родной, дорелийского пошива, - так что от прохладного ветра кожа покрылась мурашками.
– Кстати, о мешках. Долго мы ещё тут простоим? Или придётся до утра перетаскивать всё это с места на место?

Альен хмыкнул: Ривэн даже теперь может рассуждать деловито не по годам. Практичного супруга найдёт в нём потом какая-нибудь девчонка - лет через десять, когда воришка перебесится и станет степенным мужем.

Если, конечно, у него будут эти десять лет. И если ещё раньше он не превратится в безвольного раба тауриллиан.

– Пока госпожа колдунья не завершит всё, что нужно, отплыть не получится, - сказал он.
– Что делать - таков уговор... А что там у тебя, снова еда?
– Альен ради интереса приподнял один из мешков и кашлянул, удивившись тяжести.
– Ты булыжников туда набросал?..

Ривэн поскрёб в затылке.

– Ну, почти... Я вернулся в ту ночлежку, как мы хотели. Сегодня сбегал... Хозяин никуда не дел агховы статуэтки, продать хотел. Ну, я и...

Стало солоно во рту, и Альен осознал, что уже несколько секунд стоит с больно прикушенной губой. Он забыл о последних работах Бадвагура - позорно забыл, несмотря на их разговор... Вроде бы мелочь, если смотреть широко - но уже давно его не охватывал такой отвратный, до тошноты, стыд.

– Спасибо, что забрал их, - сказал он.
– Я...

И тут что-то словно толкнуло его в грудь, в глазах потемнело, и чутьё подсказало: магия. Могучая, древняя магия где-то рядом. Альен инстинктивно выставил мысленную защиту - так резко, что Ривэна отбросило на пару шагов, и он еле устоял на ногах. Потом развернулся к Сен-Ти-Йи, собирая жар силы на кончиках пальцев.

Но старуха всё возилась у кромки воды, словно ничего не случилось. Альен в смятении сглотнул горькую слюну. Берег Гюлеи был пронзительно тих, и звёзды мирно перемигивались в небе - но что-то непоправимо изменилось. Его точно позвали издали - тоскливо, рыдающе, с неизбывной жаждой - и зов этот длился, и длился, и конца ему не было.

– Альен?
– Ривэн подкрался и в кои-то веки позволил себе тронуть его за плечо.
– Милорд?.. С Вами всё в порядке?

Снова милорд, снова "с Вами"... Погрузившись в странное волнение, Альен нашёл сумел только сбросить ладонь Ривэна и промычать что-то невнятное. Напряжение не отпускало, он по-прежнему слышал зов.

Через пару мгновений удар повторился, и теперь сердце Альена сбилось с ритма - заколотилось, затянуло надсадной болью, как от перебора с вином или снадобьями.

Что-то огненное, манящее, важное звало его, тянуло к себе - оттуда, с берегов, куда вечно рвался Фиенни. Море, серп месяца, мешки с вещами, чумазые скулы Ривэна - всё поплыло перед ним, смешалось в бессвязную кучу. Там, далеко, были белые врата, за которыми гудело пламя древнее всех живущих, древнее фундамента Кинбралана, древнее Долины Отражений, драконов и тауриллиан. Силу и свободу обещал его жар - страшную, нечеловеческую свободу от смерти. Не истина была в нём, но много истин, и вечная игра ими, и вечный перебор карт. Жар предлагал смену масок, и каждая маска легко приживалась, врастая в лицо, а потом так же легко давала себя отбросить. Жар предлагал подчинение или борьбу, предлагал необъятный выбор из тысяч возможностей - игру без правил. Пламя готовилось выбраться из-за белых врат, оно почти лизнуло щёку Альена, он почти протянул к нему руки...