– А место на корабле?
– спросила Синна, покрепче прикалывая вуаль. Даже сюда, на засушливую пыльную дорогу, долетал морской ветер из гавани - а им совсем не нужно, чтобы при всех показались её приметные рыжие волосы. Если стражник опознает знатную чужеземку, никакого дома ей уже никогда не увидеть.
– Мы купим его сегодня же?

Авьель усмехнулся по-своему - криво и зло. Он вообще умел быть на редкость неприятным типом: при дворе в Энторе Синна избегала таких грубиянов.

– Да, а ещё добавим куколку, платье и маленькую корону для принцессы, - съязвил он, пробежавшись по ней высокомерным взглядом.
– Видимо, я сейчас должен, как истинный рыцарь, ответить, что для Вас будет всё и сразу.

Синна вздохнула. Она ко многому уже привыкла, но иногда всё равно хотелось наградить эту бронзовую скуластую щёку пощёчиной позвонче.

– Жаль разочаровывать, но до рыцаря Вам ещё дальше, чем мне до принцессы. Я просто пыталась уточнить, когда Вы намерены пойти в порт и искать для нас место, потому что это будет непросто. Вот и всё.

– Да уж, по поводу "непросто" - весьма меткое наблюдение...
– кивнул Авьель, мельком оглядываясь. В его тоне наконец-то проскользнула искренняя озабоченность. Хоть он и не ответил на укол Синны, это уже маленькая победа...

За ними длинным хвостом тянулась очередь - болтливая, шумная и грязная. Она терялась где-то за поворотом дороги, нырявшей между оливковой рощицей и постоялым двором. Торговцы и крестьяне, вспомнившие о родственниках в других королевствах или просто решившиеся бросить всё; паникующие чары, эры и иры с семьями (женщины, морща носы, шарахались от пропахших потом, оливками и козьим сыром фермеров, как породистые лошади от ослов); разжалованные при новой власти, заметно помятые керы без всяких доспехов - должно быть, мечтают наняться на службу к королю или хотя бы к какому-нибудь захудалому лорду; просто какие-то личности невнятного происхождения и рода занятий - Синна ещё утром, на дороге приметила, что Авьель тщательно прячет от них кошель... Была даже грустная девушка-менестрель с неправдоподобно громадными глазами; она прижимала к груди чехол с лирой и изредка в задумчивости гладила флейту на поясе, как единственное своё сокровище. Синна старалась пореже смотреть на неё: каждый раз что-то внутри переворачивалось, закипая злобой и горечью. "Переворот", ну надо же... Почему из-за безрассудства и подлости кучки негодяев столько людей должно отречься от дома, пустить неведомо куда свой талант, и труды, и храбрость? Кому в угоду недотёпа Ринцо никогда уже не увидит ни своих виноградников, ни жену?..

Словно отвечая на её обличительные речи (жаль - а может, и к счастью - греметь ими Синна решалась лишь в мыслях), разревелся маленький сын одной из дородных, курчавых крестьянок. Синна давно запомнила её в пути: кажется, она тоже из предместий Вианты - возможно, даже из Ариссимы... Немного напоминает Челлу, только раза в полтора меньше.

Мальчик тонко и жалобно повторял, что голоден. Мать, крепко выругавшись (Авьель даже дрогнул бровью), влепила ребёнку подзатыльник, но потом вздохнула и наклонилась, чтобы вытереть ему нос.

– Ну-ну-ну, - быстро забормотала на простонародном кезоррианском, и потом Синна не разобрала несколько фраз.
– Перестань плакать, а то отдам тебя степнякам Шайальдэ...

Авьель побледнел, а зрачки у него сузились, высветлив и без того по-тигриному рыжеватую радужку. Когда рядом упоминали Шайальдэ, он казался Синне беззащитным и маленьким, несмотря на свой башенный рост. Точно такой же мальчик, мучимый ночными кошмарами... Ей так и не удалось узнать, оставил ли он в Лоберо семью и друзей. Она бы скорее предположила, что маг жил одиночкой: перебросы его настроения кого угодно вывели бы из себя. Но, так или иначе, то, что Авьель видел там, в день нападения кочевников, до сих пор душило его ночами, заставляло срывать злость на Синне и слегка заикаться в минуты волнения. Просто смешно, если подумать: он благородно спасает жизнь леди, прячет её, всюду сопровождает, достаёт документы на поддельное имя - и при этом зачем-то изводит её и себя унизительными насмешками. Если Синна пыталась как-то выразить свою благодарность или начинала расспрашивать Авьеля о его прошлом, это вызывало только новый приступ гнева и волчьей тоски.

Синна уже привыкла полагаться на мужчин, на их ум и силу, которые всегда, даже без особых стараний с её стороны, почему-то оказывались в её распоряжении. Привыкла считать, что иначе ей просто не выжить - и ничего в этом нет зазорного, просто так уж устроен мир. Её вёл сначала отец, потом Линтьель, потом Ринцо... Каждый из них, включая менестреля, по-своему берёг и уважал её; каждый был чем-то ей дорог.

Но ни один не был так бесцеремонен, как этот волшебник с ореховыми глазами. Ни один не помогал ей (невозмутимо, будто бесполое существо) отмываться от крови, грязи и рвоты после виантского бунта, своими руками притащив таз горячей воды в чей-то хлев, где они спрятались на ночь. Ни один не кормил Синну лепёшками и сыром с зеленью, когда ещё пару дней она не могла поднести ко рту пищу - так судорожно тряслись пальцы от одних воспоминаний. Ни в одном надёжность не сочеталась так странно с беспричинными истериками и мрачной ненавистью.

Ненависть - да, именно она вела Авьеля в Дорелию, на войну с северным королевством. Синна теперь уже видела, что эта ненависть пустила корни в Лоберо, выросла в Вианте и пышно расцвела здесь, среди беженцев на пыльной дороге в гавань Ирпио - или, по названию новых властей, в Город-у-Южного-моря. Авьель со страшным спокойствием, сосредоточенно ненавидел королеву Хелт за развязанную ею войну. Заочно ненавидел. Синна, кажется, сталкивалась с подобным впервые.

Она вообще впервые сталкивалась с такой сложной головоломкой, как Авьель.

Стражник тем временем пропустил ещё одного путника - старого жреца, когда-то служившего богине плодородия Тиэрдис. Синна помнила, что небольшой храм Тиэрдис, обсаженный душным облаком цветов и кустарников, был и в Вианте. Ринцо показывал ей его... Городская беднота, наверное, успела разграбить храм и во славу Прародителя завесить цветы с витражами белыми полотнищами. А может, и вовсе сжечь.

Всё-таки маги Высоких Домов поступили мудро, позволив нищим утолить жажду мести. Прав был Авьель, когда говорил ей это... Теперь простой люд что угодно сделает для своих новых повелителей - а значит, у Хелт появятся новые союзники.